Тасмина Перри - Папины дочки

Здание галереи было длинным и высоким, но узким. Для места, где продаются картины, оно годилось идеально, но вот офис в нем устроить было сложно. В самом центре вытянутой комнаты стоял стол, заваленный газетами и рекламными буклетами. Кейт опустилась в кресло и пролистала альбом с фотографиями скульптурных работ Генри Мура.

Затем она встала, приготовила кофе и снова уселась, потягивая его с наслаждением маленькими глотками. Ей хотелось избавиться от накопившегося напряжения и успокоиться. Прийти к отцу и просить его о помощи ее заставило чувство вины перед Ником. Она включила ноутбук и снова просмотрела макет журнала. Верстка была прекрасная. Ну и чего она так раскисла?

На лестнице послышались шаги отца. Для поездки в город он всегда одевался «по-лондонски», то есть в темно-синий костюм с алой подкладкой, напоминавшей мантию Дракулы. Наверняка после галереи он собирался ехать в один из своих любимых клубов.

— Так чему я обязан удовольствием видеть тебя? — спросил Освальд. — Полагаю, ты чего-то хочешь; это я сразу понял, когда ты позвонила. — Он достал часы и, открыв крышку, посмотрел на циферблат. Потом медленно убрал их обратно в карман. — В семь мне нужно быть на ужине с Уэтхорнами, так что поторопись и приготовь мне чай, пожалуйста.

Кейт включила чайник и подошла к буфету, достав заварочную ложку и чашку.

— Знаешь, я бы хотела, чтобы ты посмотрел вот это, папа. — Она протянула ему ноутбук, стараясь говорить как можно более спокойно.

Освальд просмотрел несколько страниц макета.

— Я уже знаю об этом. Твой друг Дэвид Голдман предлагал некоторым моим знакомым поучаствовать.

Кейт опешила от неожиданной новости. Но такое поведение было типично для ее отца, он любил шокировать. Он следил за ней, где бы она ни была, чем бы ни занималась, он всегда был в курсе ее дел.

— Я думаю, тебе следует поискать работу в Нью-Йорке. — Он указал на чайник, от которого вверх поднимались густые клубы пара.

Кейт мгновенно вскочила и налила полную чашку. Разговор принимал все менее благоприятный оборот.

— Венис рассказала мне обо всем, — пояснил Освальд, заметив ее смятение. — Откровенно говоря, я считаю, что так будет лучше и для тебя, и для семьи. Серена тебе там составит компанию. Хотя бы одна из вас сможет сделать карьеру.

— Папа, я не хочу ехать в Нью-Йорк, — тихо возразила Кейт, — я хочу работать здесь.

— Здесь? — Он снова просмотрел страницы на экране. — Между прочим, Нигель Хэммонд позвонил мне и спросил, что я думаю о твоей затее.

У Кейт перехватило дыхание.

Нигель Хэммонд?

— Ты его знаешь? — спросила она дрожащим голосом.

— У меня много знакомых, Кэтрин, — ответил Освальд посмотрев на нее из-под очков. — Я кое-чего достиг в жизни, и поэтому люди с уважением относятся к моему мнению.

— И что ты ему… ответил?

Освальд отложил ноутбук и глянул на дочь, видимо, испытывая острое удовольствие от сознания своей власти над ней.

— А что я мог ему ответить? Хм… Тебя уволили совсем недавно из журнала. Кто захочет вкладывать деньги в проект неудачника? Я посоветовал ему поговорить с Уильямом Уолтоном. Я думаю, он даст ему исчерпывающую характеристику. Нигель очень дотошен, инвестиции — дело серьезное.

Она смотрела на отца растерянно и укоризненно. Ей казалось, что он совершил возмутительное предательство по отношению к ней.

— Но ты же знал… — пробормотала она, — ты знал, что…

Она не могла продолжать, ей все вдруг стало безразлично, она просто уставилась прямо перед собой невидящим взглядом.

— Ты не хочешь, чтобы я добилась успеха! — вдруг выкрикнула она так громко, что сама не ожидала. — Что такого плохого во мне? За что ты ко мне так относишься? Что, черт возьми, я тебе сделала?

Освальд кисло улыбнулся:

— Разве я не давал тебе двести тысяч фунтов на твое образование? Чем я заслужил твои упреки? Я уже сказал тебе, что считаю целесообразным, чтобы ты уехала. И закончим на этом, я опаздываю на ужин.

Когда Кейт услышала звук отъезжавшего «бентли», ее охватила безудержная ярость. Она, конечно, знала, что у отца скверный характер, что он часто бывает груб и жесток, но предположить, что он станет портить жизнь собственной дочери, она никак не могла. Выйдя из галереи, она отправилась пешком по улицам Лондона, надеясь, что прогулка хоть немного развеет ее дурное настроение, но слезы ручьем бежали по ее щекам. И вдруг она услышала слабый сигнал мобильника. Голубой экран высветил незнакомый номер. Она быстро вытерла слезы и, всхлипнув, ответила: