Надежда Волгина - Поезд до станции детство

И вот они чистые и распаренные мчатся обратно. Даже зимой умудрялись бегать с непокрытой мокрой головой. Натянешь пальто на голое тело, на босые ноги обуешь теплые бурки. На голову, в лучшем случае, накинешь полотенце. И бежишь, только ветер в ушах свистит, да под мышкой чувствуешь вещи, которые крепко прижимаешь к себе, чтобы не растерять. Мишка с покрытыми инеем черными кудрями и распекающая его Алинка, за то что бегает по морозу без шапки. А он только смеется, тряся головой, и мелкие кристаллики разлетаются в разные стороны…

Андрей посмотрел на Алину, которая молча шла рядом. А ведь ей тоже пришлось тяжело. Уже тогда он замечал, что любит она Мишку, по-детски самозабвенно, но любит. Сколько слез пролила после его исчезновения? Никто не знает. Скрытная очень. Наверное, только подушка стала свидетелем ее горя. Почему именно сейчас подобная мысль пришла в голову? Как он раньше мог думать, что другие не испытывают ничего подобного? Какой слепой мальчишеский эгоизм!

— Послушай, — обратился Андрей к Алине, — а баба Марфа жива?

— Что ты?! Умерла через два года после той истории. Прямо в часовенке ее и нашли. Лежала в обнимку с иконкой. Знаешь, говорят, с улыбкой на губах умерла. Видать, счастлива была в момент смерти.

— А ты, значит, часто сюда приезжала?

— Сначала очень часто. Первые два года — каждую пятницу. Ездила на одном и том же автобусе. Водитель уже знал меня и денег не брал за проезд. Зинаида Сидоровна разрешала оставаться ночевать здесь. Мы тогда с ней много разговаривали, обо всем. Не знала я ее раньше, какая она была. У нее ведь нет семьи. Ее семья — это детдом. Им и живет. А строгая такая потому, что людей хочет вырастить из своих воспитанников. Конечно, иногда мне кажется, что чересчур строга, но это ее методика. Значит, по-другому не умеет.

— А у тебя есть семья? — аккуратно поинтересовался Андрей.

— Нет, — легко ответила Алина, — была замужем, но недолго. Через год после свадьбы поняла, что совершила ошибку, что разные мы слишком. Да даже и не в этом дело. А сердце мое, понимаешь, не захотело оно впустить его, держало на расстоянии. — Она посмотрела на Андрея, словно извиняясь. — Чужим он был, и семья его тоже. Чего ради было мучить друг друга? Вот и развелись, прожив год вместе. Хорошо, хоть, детей завести не успели, — с грустной улыбкой закончила она. — А ты?

— Я тоже один, — честно ответил Андрей. — Были женщины, конечно, и не одна. Но это все было… как-то просто так, несерьезно. Не встретил я ту, чтобы прожить с ней всю жизнь.

Он замолчал, задумался. Перед мысленным взором всплыл образ рыжеволосой и голубоглазой девчушки. Как прочно он засел в сердце, заставляя его кровоточить. Так долго… Только вот, она осталась семилетней девочкой, в то время как Андрей взрослел. Иногда, он пытался представить, какой бы она была сейчас? Но выходило все время как-то по-дурацки. У тела взрослой женщины всегда почему-то голова ребенка со смеющимися или испуганными глазами. Порой, ему снились рыжеволосые женщины, но он знал точно, что ни одна из них не может быть Таней. Его Таней…

— Чего вы там застряли? — услышали они недовольный голос Виктора. — О чем замечтались?

Андрей с Алиной даже не заметили, как сильно отстали от Ивана и Виктора. Те уже стояли возле двери и ждали их приближения, чтобы вместе войти внутрь.

Детдом их встретил запахом детства — готовящейся еды. Пахло так сильно из-за того, что кухня и столовая находились на первом этаже. Сейчас, как раз наступило время обеда. Андрей почувствовал, как желудок жалобно пискнул, вспоминая скудный завтрак в вокзальном кафе. Проходя мимо столовой, он заметил, что народу здесь стало гораздо больше. Человек пятьдесят детишек разного возраста сидели за столами, непрерывно стуча ложками по тарелкам, поглощая суп. А рядом уже стояли порции второго, ожидая своей очереди. И, конечно же, компот, как вечный атрибут любой столовой. Иногда его заменяли соком, но это был праздник.

Зинаида Сидоровна расплакалась, когда увидела их на пороге кабинета.

— Я вас еще из окна заметила и ужасно волновалась, пока ждала. Даже не могла от волнения выйти навстречу, — сказала женщина, рассматривая влажными глазами друзей. Андрей обратил внимание, что она почти не изменилась. Все такая же строгая и подтянутая, только седины в волосах прибавилось. — А ты, значит, приехал? — посмотрела на Андрея. — Я ведь помню, что крикнул тебе Иван. Честно говоря, думала, что никто из вас и не вспомнит. А вы… вы просто молодцы! — Она опять откровенно плакала, не стесняясь слез.