Людмила Королева - Соло для няни

Хлопали барду долго и горячо, а цветов было совсем мало.

После концерта лица у всех выглядели будто умытые: мягкие, нежные взгляды куда-то вдаль, улыбки направо — налево, как в гостях у родственников. Что все-таки происходит с людьми во время концерта? Я лично просто сидела и слушала. Когда в зале рядами начали подпевать, мне тоже захотелось, но я не знала ни одной песни. Мелодии вроде были знакомые и слова простые, если не сказать примитивные, но мне незнакомые. Хотелось запомнить необычные, незатертые словосочетания, мне казалось, что они совпадают с моими забытыми мечтами из юности, со словами, спрятанными и потерянными от переживаний первой любви…

В фойе какая-то барышня «типа модель» вся в трепещущей бахроме выдала своему спутнику в надежде, что ее услышат другие:

— Приятный у него голос, еще бы мыслей побольше.

Другие даже не хмыкнули — вроде как пукнула в небо. А меня это разозлило. Из-за этой евроматрехи мои нежные любовные призраки закачались и упорхнули из сердца. Володя деликатно спросил, не устала ли я, заметив на моем лице невольную гримасу. Мы сели в такси. О впечатлениях спрашивать не стал. А мне хотелось, чтобы он что-то сказал, вспомнил — я спряталась бы за его слова. Вот поехать бы к нему, остаться, рассказать ему все мое детство, вывернуть бы душу, как карман, и рассматривать, перебирать содержимое этого кармана, откладывая ненужное в сторону. Мы молчали, и мне было неловко за мою обыкновенность. Возникла тишина, но не такая, когда нечего друг другу сказать, а от переполненности, когда слов много, но они замерли в нерешительности. Я хотела бы, чтобы мы ехали бесконечно, но машина тем не менее остановилась. Приехали. Володя подал мне руку, помог выйти, а потом не отпустил руку, а я ее не отняла. Он притянул меня к себе, сердце у него стучало, как бомба с часовым механизмом — вот-вот рванет, и все полетит в клочья: прошлое, настоящее и будущее. И пусть!

— Родная, — тихо произнес Володя.

И я согласилась, мы были с ним одного рода и вида.

С утра весь день что-то происходило, какие-то домашние дела. День вылетел из головы. Остался вечер. Мне хотелось услышать Володин голос, увидеть его, но, вспомнив вчерашнее прощание, я подумала, что привычные слова погасят и сотрут в прах мое желание, и мой последний роман не выдержит отсрочки. Ну что мне делать?

— Володя! — открыла я сотовый.

По маленькому экрану побежали строчки «эсэмэски»: «Довольно, я устал сдаваться памяти, я признаю себя всего лишь сном… живущие, вы так друг друга раните, не ведая, где встретитесь потом… А поцелуй, как свиток, продолжается, и тот же вкус миндальный на губах… любовь, как лес осенний, обнажается, птенцы живут в заброшенных домах»…

Я проснулась с диким криком: «Не-е-е-ет! Этого не может быть!»

Села в постели, но не могла отдышаться: ощущение стянутого на груди обруча. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. «Это же только сон, все в порядке», — принялась уговаривать сама себя.

Был последний день октября, день рождения Володи. Я хотела позвонить ему, поздравить, сказать ему наконец-то, какой он замечательный, как он мне дорог, как хорошо, когда он бывает рядом.

Набираю знакомый номер, я набирала его сотню раз, когда была нужна его помощь, поддержка, участие.

— Володя, поздравляю вас! Желаю вам всего-всего! Как вы, где вы?

— Да, спасибо. — Знакомый милый голос, но слова какие-то медленные, тянутся. — Я в самолете, мы падаем.

Я отчетливо понимаю… это — правда, на самом деле случилось что-то ужасное.

— Нет!!! — Мой голос буквально закипел. — Вы самый… Вы мой… Я так люблю…

Слезы с хрипом застряли в горле, сердце сейчас вылетит.

— Я тебя так люблю, так жду, дышать не могу без тебя, постарайся, вернись! — Своими словами, признаниями и просьбами я как будто цеплялась за его живой голос, чтобы он говорил, чтобы он жил, словно держала его на ладони и знала, что удержу.

— Ты самый лучший, мой любимый, родной, единственный, я прошу тебя, солнышко мое!

— Люда! Все хорошо, мы сели…

Гудки, нет связи.

Совершенно не думая о том, что раннее утро, я стала нажимать кнопки телефона.

Увы, длинные гудки… Ну, наконец-то.

— Да, я слушаю, — ответил такой знакомый, бархатный голос.

— Володя, с вами все в порядке? — спросила я, стараясь дышать ровнее.

— Да, все в порядке, а что случилось? — услышала едва заметное удивление.

Оно и понятно, позвонила в пять утра и начала что-то мямлить про дурной сон. С ужасом поняла, как это нелепо. Тем более что сон плохой, а значит, рассказать его можно только после полудня (есть такое поверье). Но если не рассказать, буду выглядеть вообще законченной идиоткой.