Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

Наконец мы повернули домой. Наши лошади мирно шли бок о бок, и вдруг Сара спросила:

— Ничего, если я пущу Светлячка галопом — хотя бы до того леска? Он это обожает. Я вас там подожду.

Я заверил ее: какие могут быть возражения? — и долго смотрел вслед. Сара скакала на лошади по полям; ветер развевал блузку и волосы, а сзади трусила верная Трикси. Естественно, мой серый тотчас возжаждал последовать их примеру. Какое-то время я сдерживал его, а затем подумал: с какой стати? Вперед!

Мои волосы не настолько длинны, чтобы развеваться на ветру, иначе они, конечно, не преминули бы покрасоваться подобным образом. Свободные бриджи Виктора Мортона вдруг съежились и стали стеснять движения. Я, наверное, раз двадцать на протяжении одной минуты рисковал упасть и разбиться; земля громыхала внизу, словно кто-то выдергивал из-под лошадиных копыт дорожку из жести. Деревья опасно приблизились; на рубашке появились пятна грязи и пены: лошадь была вся в мыле. Я натянул поводья; голова этого дьявола взвилась в небо. Мы описали вокруг Сары полукруг и нырнули в чащу леса.

Потом Сара отыскала меня в зарослях наперстянки. Она, точно молния, соскочила с лошади и нагнулась надо мной.

— Оливер, с вами все в порядке?

Я усердно отдирал от плеча рубашки приставший лишайник.

— Эта лошадь с самого начала замыслила неладное.

Какое-то время мы пристально смотрели друг на друга. Потом я откинулся на спину и захохотал. Сроду мне не было так весело!

— Вы не ушиблись? — Сара тоже захлебывалась смехом.

Я сел и ощупал себя в разных местах.

— Где-то что-то болит. Но серьезных повреждений не обнаружено. Давайте поищем этого бандита.

Мой серый мирно пасся на дальней опушке небольшой рощи. Он бдительно скосил глаза, но Сара все-таки схватила его, а я пока держал под уздцы ее гнедую. Мы стреножили их обоих и расположились на траве — перекурить и отдохнуть. Рядом, положив морду на лапы, устроилась Трикси.

С холма были хорошо видны Ловис-Мейнор и большая часть сада. В полумиле на восток виднелась деревенька с небольшой церковью и собравшимися в кучу домишками, а дальше шла утыканная телеграфными столбами дорога на Тонбридж.

Я осторожно, чтобы не задеть ушибленные места, переменил положение.

— Это ваш лес?

— Да. А пониже — вам не виден ручей, но он там есть, просто зарос кустарником, когда-то стояла мельница. Ее-то и изобразил Бонингтон. Там до сих пор сохранились колесо и каменная кладка. В этом лесу полтора месяца назад было полно колокольчиков. Раньше я каждый год ходила собирать букеты.

— Раньше?

— Да. В этом году стояла ужасная погода. И вообще… привычки появляются и исчезают без всякой видимой причины.

Сара сидела, прислонившись к поваленному дереву: верхняя пуговка шелковой кремовой блузки расстегнута, волосы растрепались, а щеки раскраснелись от быстрой езды. В эти минуты она показалась мне не такой неприступной, как прежде.

Меня как будто что-то толкнуло:

— Сара, вы счастливы?

Она метнула на меня загоревшийся взгляд — и отвела его. Выпрямилась и потерла пальцем сапожок.

— Я бы назвала это слишком крутой переменой темы.

— Радикальной, — подтвердил я.

— Что вы понимаете под счастьем? Постоянное, осознанное ощущение своего благополучия? Кто может этим похвастаться? Иногда я чувствую себя счастливой, иногда — нет. Наверное, у всех так. Во всяком случае, со мной так всю жизнь.

— Людям свойственно время от времени подводить итоги.

Она распрямила нахмуренные брови.

— Смотрите, крестьяне выходят из церкви… Итоги? — Сара затянулась и вдруг выбросила сигарету, словно ей не понравился вкус. — Прямо как проповедь! ”Приготовьтесь предстать перед Верховным Судией!” Ах, как торжественно!

— И вполне соответствует моменту.

— Оливер, мой бухгалтерский отчет имел бы весьма неряшливый вид. Я часто не знаю, что занести в дебет, а что — в кредит. Иной раз занесу, а потом вымарываю. Эта книга сплошь залита пролитым молоком — то бишь чернильными кляксами — и испещрена поправками, причем некоторые сделаны красными чернилами. Кошмар! Такой аккуратист, как вы, пришел бы в ужас.

Я дал своей сигарете погаснуть. Сара усмехнулась.

— Ну как, вы удовлетворены моим ответом?

— Сложный ответ.

— Сложный вопрос… Смотрите, вон парит ястреб. Должно быть, охотится за полевыми мышами.

— Как человек, некогда заподозренный в краже браслета…

Она улыбнулась, но промолчала.

— Во время войны вы были моим ангелом-хранителем. Ваш талисман принес мне удачу, — я замялся, но решил продолжать. — Это дает мне кое-какие права — вы не находите?