Тейлор Рейд - Настоящая любовь

Тем не менее было невозможно отрицать, что я дрожала от возбуждения. Я испытывала наслаждение, затаив дыхание, когда тень полицейского офицера приближалась к нам. От волнения у меня закипела кровь.

Через некоторое время горизонт прояснился. Больше не было ни тяжелых шагов, ни слепящих вспышек света. Мы услышали, как отъезжают машины, как затихают разговоры. У меня начали сильно зудеть лодыжки, и я поняла, что меня кто-то ужалил. В конце концов, в Массачусетсе стоял май, значит, в воздухе было полно букашек, жаждущих моей крови.

Я была не уверена, стоит ли мне открывать рот, стоит ли нарушать молчание.

С одной стороны, казалось, что опасность миновала и мы можем выбраться из-за кустов. С другой стороны, никогда нельзя знать что-то точно.

Я услышала, как Джесс шепотом назвал меня по имени.

– Эмма? – тихо сказал он. – Ты в порядке?

Я даже не знала, что ему известно мое имя, и теперь он произносил его, как хорошо знакомое.

– Да, – сказала я. – Возможно, слегка оцарапалась, но в остальном все в порядке. А ты?

– Да, – сказал он. – У меня тоже все нормально.

Джесс на секунду замолчал, потом сказал:

– Думаю, опасность миновала. Ты способна выползти отсюда?

То, как он это произнес, навело меня на мысль, что он, возможно, и раньше ползал по кустам, что это не в первый раз Джесс оказался на вечеринке, где его не ждали, и занимался тем, чего от него не ждали.

– Да, – сказала я. – Готова.

Несколько движений вперед по-пластунски, и я стояла на траве перед Джессом Лернером.

У него была порезана губа, а на лбу виднелась царапина. У меня были крохотные царапины на ногах. Лодыжки по-прежнему зудели. Подняв ногу, я увидела несколько маленьких рубцов на стопе.

Было темно, хоть глаз выколи, все огни в доме были погашены. Стояла мертвая тишина. Единственным звуком, который мы оба слышали, был звук нашего собственного дыхания и стрекот сверчков, трущих свои крылышки друг о друга.

Я не знала, что делать. Как мы теперь доберемся до дома?

– Пойдем, – сказал Джесс, снова беря меня за руку. Дважды за один вечер я держалась за руки с Джессом Лернером. Мне пришлось напомнить себе о том, что не стоит принимать это слишком близко к сердцу. – Пойдем по улице, пока не встретим кого-нибудь из тех, кто убежал, и прогуляемся вместе с ними.

– Хорошо, – сказала я, решив следовать за ним, как за вожаком, потому что ничего лучше я придумать не могла. Мне просто хотелось поскорее вернуться домой, чтобы позвонить Оливи и убедиться, что с ней все в порядке, а также сообщить ей о том, где я нахожусь.

И потом был еще Сэм. Он был там, в бассейне. Куда он убежал?

Мы с Джессом бесцельно брели по темной загородной дороге в надежде, что она нас куда-нибудь приведет.

– Почему ты не плавал? – неожиданно спросила я его, едва мы сделали несколько шагов по дороге.

Джесс посмотрел на меня:

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что тебя считают величайшим пловцом всех времен.

Джесс рассмеялся:

– Мне ничего об этом не известно.

– О тебе писали в журнале Beacon .

– Да, но я не рыба. Я живу и без воды, – поддразнил он меня.

Я пожала плечами.

– Однако вопрос остается открытым, – проговорила я. – Ведь это была вечеринка у бассейна.

Некоторое время он молчал. Я подумала, что разговор, возможно, закончен, вероятно, мы не должны были разговаривать, или он просто не хотел говорить со мной. Но, когда Джесс снова заговорил, я поняла, что он на минуту задумался, решая, насколько может раскрыться передо мной.

– Тебе никогда не казалось, что все без конца твердят тебе о том, кто ты есть? – спросил он меня. – Например, люди ведут себя так, как будто они лучше тебя знают, на что ты способна и кем ты должна стать?

– Да, – ответила я. – Думаю, что да.

– Могу ли я доверить тебе секрет Полишинеля? – спросил он меня.

– Да.

– Мои родители хотят, чтобы я готовился к Олимпийским играм.

– Ах. – Он был прав. Это действительно был секрет Полишинеля.

– А могу я доверить тебе настоящий секрет? – спросил он.

Я кивнула.

– Я ненавижу плавание.

Джесс вглядывался в даль, стоя на дороге и выставив одну ногу вперед.

– Твои родители знают об этом? – спросила я.

Он отрицательно покачал головой.

– Никто не знает, – сказал он. – Ну, теперь никто, кроме тебя.

В этот момент я никак не могла понять, почему он рассказал мне об этом, почему Джесс доверился мне, а никому другому, рассказав всю правду о своей жизни. Я подумала, это значит, что он решил, что я особенная, что я, может быть, всегда нравилась ему так же, как он мне.