Филис Каст - Богиня по ошибке [Litres]

– Хватит игр, богиня. – Он протянул руку, провел когтем по полной груди, оставив тонкую кровавую линию, слизнул кровь с влажной кожи бледным языком. – Теперь я готов тебя взять.

Поволок ее из круга и замер, глядя прямо на меня.

– Женщина! – завизжал он, когда Эпона меня выдернула и сунула обратно в тело.

Я резко выпрямилась:

– Терпсихора у Нуады!

– Да сохранит ее богиня, – гулко прозвучал в ночи низкий голос Кланфинтана.

– Она специально осталась, – объяснила я. – Хочет заразить фоморианцев оспой.

Он удивленно оглянулся:

– Получится?

– Хотелось бы знать. – В моем голосе хорошо слышно отчаяние. – Знаю, что болезнь заразная, знаю, как передается. Люди заразились бы от того, что делает Терпсихора. А заразятся ли эти человекоподобные твари, не знаю.

– Когда будет известно?

– Попробую прикинуть, – вздохнула я. – Кажется, симптомы появляются приблизительно через неделю после заражения. Но не имею понятия, как отреагирует физиология фоморианцев. Предполагаю, что либо они очень скоро и очень тяжело заболеют, либо вообще не пострадают.

– Тогда нам нужно лишь время, – задумчиво проговорил он.

– И крупная удача, – добавила я, мысленно умоляя Эпону, чтобы жертва музы не была напрасной. Меня одолела усталость.

– Отдыхай. К рассвету будем у храма.

На этих утешительных словах, звеневших в ушах, я закрыла глаза и провалилась в глубокий сон без всяких событий.

Где-то между сном и рассветом с севера приплыли низкие облака, из которых заморосило, в сыром воздухе повисло нечто вроде тумана. После рассвета, должно быть, прошел не один час, хотя солнце скрыто, утро пасмурное, но тут раздался крик, и один из моих стражей сорвался с поста на берегу реки.

– Слава Эпоне! Вы живы!.. – Он отдал мне честь, и я была тронута, видя в его глазах слезы.

Улыбнулась ему, но Кланфинтан не замедлил ход.

– Почти приехали, – выдохнула я ему в ухо.

Он что-то проворчал и кивнул, сосредоточившись на дороге.

Миновали знакомую излучину, и, честно признаюсь, я несказанно обрадовалась при виде пугающе узкого и высокого моста, протянувшегося над водой.

Когда мы на него взобрались, нас заметил другой дозорный, испустил громкий вопль, подхваченный другим и третьим.

– Похоже, некоторые мои воины ушли от тварей, – заключила я, слыша все больше взволнованных приветственных возгласов.

Переправившись через мост, круто свернули к храму. Даже в сером туманном утре гостеприимно сверкают мраморные стены. Люди высыпают из храма, бегут к нам. Из-за стен вырывается группа кентавров во главе с сияющей блондинкой, рядом с ней скачет юный пегий воин с белой гривой.

– Виктория! Дугал! – заорала я, они галопом рванули к нам.

– Я ей говорил, что сумеете! – ликующе крикнул Дугал.

– На этот раз позволяю ему оказаться правым, – радостно рассмеялась Виктория, стиснув меня так, что я чуть не свалилась со спины Кланфинтана.

Вскоре на нас накатила волна торжествующих людей и кентавров. Когда входили в задние ворота, Эпи протрубила приветствие. Послышался знакомый голос – по двору бежит Аланна с Кароланом. Кланфинтан устало помог мне слезть. Каролан быстро меня оглядел.

– Со мной все хорошо. Отлично. Им займись. – Я его оттолкнула, он еще раз окинул меня взглядом и принялся осматривать многочисленные раны Кланфинтана.

– Иди за мной, – сурово приказал он кентавру.

Тот поспешно поцеловал меня и шепнул:

– Как только он со мной покончит, приду к тебе в покои. – И, к большому моему облегчению, исполнил приказание врача.

Я бросилась в объятия Аланны и тоже ее обняла.

– Я верила, что ты вернешься, – вымолвила она дрожащим от слез голосом.

– Уведи меня отсюда, – тихо попросила я.

Она обняла меня за талию и быстро повела сквозь приветственную толпу обожателей. Я махала, улыбалась, заверяла, что все хорошо, мне надо отдохнуть.

Все равно мы шли через двор целую вечность, попав наконец в коридор, который ведет к моей ванной. Аланна задержалась, отдавая распоряжения расплывшемуся в улыбке стражу:

– Неси вино, воду, свежие фрукты. Потом пускай в покои подадут полный завтрак.

Закрыла дверь, мы прильнули друг к другу, как школьницы. Я первая оторвалась, принюхалась, вытерла со щек слезы.

– Ох, я тебя перепачкала.

– Плевать. Дай-ка я тебя раздену.

Я впервые не возразила против ее заботливости и рассмеялась.

– Кажется, не перестану трястись. – Рассеянно сообразила, что, может быть, это и есть истерика.