Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

Мишка — акселерат, делающий первые неуверенные шаги на скользком поприще иронии. Сейчас он натянул дырявые носки на кулаки и разыгрывает перед матерью что-то вроде кукольного спектакля.

— Это страшные космические дыры! Бойся, бойся, они пришли поглотить нас!

— Мишка, перестань! Мишка!

— Сквозь черные дыры ты увидишь истинное лицо космоса — бледное и ужасное.

— Мишка, прекрати! Пожалей мать! Вон дай лучше бабушке, пусть заштопает!

Араксия Александровна поджимает губы:

— Эти дыры не подлежат уничтожению.

Нонна стягивает носки с кулаков сына и внимательно рассматривает.

— Н-да… Беда.

— Профессия должна приносить доход, — язвит Араксия.

— Профессии разные бывают…

— Правильно, их очень много. И можно было подыскать что-нибудь менее экзотическое, чем театральная режиссура.

Араксия Александровна выходит из комнаты. Нонна и Мишка переглядываются.

— Мишка, я плохая мать?

— Кто сказал?

— Да вот, бабушка ворчит…

— Так она ворчит, что ты плохая дочь.

— Это точно…

— Ма… Ты самая красивая зато.

— Ну хоть это хорошо.

Миша прижимается к матери. Нонна крепко обнимает его.

— Ма, кстати, дай денег на кассету.

— На какую еще кассету?

— «XXX».

— Это порнуха?

— Сама ты порнуха!

— Не смей так говорить с матерью, — устало отвечает Нонна. Но Миша намерен выцыганить денег, а заодно прочесть лекцию о современном киноискусстве.

— Это новый герой. Герой нового поколения. Он убил Джеймса Бонда.

— Бонда убить невозможно. Он вечно живой, как Ленин. Поэтому вывод: не дам денег на эту лабуду…

— Ты сама говорила, что надо быть в курсе всех новых событий культуры.

— Это не культура. Вот…

— Сокурова смотри сама!

— Благодаря тебе мы пойдем по миру.

— Ага, представляю нашу бабушку, идущую по миру в португальских туфлях.

— Тише ты…

Миша — послушный сын. Он шепчет:

— Благодаря мне ты имеешь классную видеотеку, — и тут же кричит: — А у бабушки большой запас португальских туфель, чтобы идти по миру!

— Тихо ты!

— Огромный такой запасец пар в двадцать, так что мы будем долго ходить по миру!

Нонна и Миша смеются. Миша локтями отбивается.

— Лет двадцать проходим по миру!

За стеной раздалось раздраженное покашливание Араксии.

— Мишка, ты что, меня с бабушкой решил поссорить?

— Нет, я как комментатор новостей, выражаю свое отношение интонацией.

— Тебе четырнадцать лет, Мишка, всего четырнадцать… В кого ты такой умный?

— В тебя!

— Нет, в отца, — как приятна, оказывается, ностальгия.

— Нет, в тебя! — настаивает Миша, а Нонна не слышит злости в голосе сына.

— Нет, в отца.

— Да нет его для меня! — кричит мальчик.

— Не надо так…

— Слушай, ты его любишь? Вот и люби. А я-то что ему должен? Он ведь не только тебя бросил, он и меня бросил. За что мне его любить-то?

Нонна готовится ответить избитой фразой вроде «Вырастешь, поймешь», но Миша умный, он не любит банальностей.

— Только не говори мне, что пойму, когда вырасту. Лучше я расти не буду.

— Мишка!

— Мама!

— Ладно, капитулирую…

— То-то.

Они пожимают друг другу руки ритуальным рэперским приветствием, состоящим из каскада различных пожиманий, похлопываний и пощипываний. Нонна сбивается где-то в середине процесса.

— Сколько можно показывать! — морщится сын.

— Ой, забыла… Так?

Она пытается восстановить последовательность действий. Миша безнадежно машет рукой. Нонна роется в сумке, достает «чупа-чупс» и протягивает сыну Миша усмехается, берет конфету и вдруг порывисто целует мать в макушку. Как ему жалко ее! А помочь он не может. Не знает как.

Ежевечерним Нонкиным занятием стал просмотр объявлений о найме на работу Заинтересовавшие ее предложения она подчеркивает желтым фломастером, обводит шариковой ручкой или карандашом — в зависимости от профессионального или финансового интереса. Араксия Александровна, как правило, обитающая возле телевизора, сегодня устроилась на кухне и раскладывает бесконечный пасьянс. Неожиданно, зашуршав газетой, Нонна воскликнула:

— О! Какая прелесть!

Араксия Александровна, не отрываясь от пасьянса, подняла крутую кавказскую бровь, а дочь прочла:

— «Эротический журнал для мужчин ищет кандидатуру на замещение должности главного редактора…» Ну-ну. Хомяков — козел!

— Так бы твоя подруга Юлия сказала, а вам, Нонна Владимировна, негоже.

Нонна, оставив реплику матери без внимания, набирает номер телефона. Откашлявшись, томно закатывает глаза и практически кладет на стол роскошный бюст, то имитируя сутулость и по-старушечьи выдвигая челюсть, то принимая вид партийной чиновницы с замершим, устремленным в пространство взглядом. Араксия Александровна вздымает уже обе брови — высшая степень осуждения армянской мамы. Наконец Хомяков поднимает трубку. И Нонна, выбрав нужный образ, умело имитирует голос Татьяны Дорониной: