Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

Манипулируя одной правой, Юля пытается срезать маникюрными ножницами клок прилипших к бумаге волос. На другой ее руке три пальца склеились вместе, и она не может захватить нужную прядь волос. Слышны «холостые» щелчки ножниц и активное цыканье Юли:

— Ёшь!.. Ёшкин кот!.. Тупая и бездарная затея… Какой клей, однако! Зачем шить платья, если можно клеить?

Не отвлекаясь от работы, Нонна грозно приговаривает:

— Мешаешь! Затея — у массовиков-затейников, а мы человека спасаем…

— Он не человек, он козел и мучитель нашей подруги Сони, — отвечает Юля. Она опять отхватила прядь волос по соседству с клочком бумаги. — Ёшкин кот!..

— Он, на секундочку, муж нашей подруги Сони. Ему будет хорошо — ей будет хорошо. Ей будет хорошо — нам будет хорошо.

— То, чем мы занимаемся, — это подлог.

— Подлог — это если в коробке из-под Жоркиной галиматьи оказался бы фильм, например, Тарковского. А мы галиматью Жорика берем и просто переупаковываем в другую коробочку. Даже не из-под фильма Тарковского.

— Он «Тэффи» никогда не получал.

— Получит.

— Не получит.

— А я говорю — получит. Сейчас и не за такое получают. А иностранцам этим в отборочной фестивальной комиссии ровным счетом наплевать.

— А зачем же мы это делаем? — удивилась Юля.

— Так, для представительности.

— Для представительности, — ворчит Юля. — Нас всех посадят.

Она снова выстригла прядь волос, но так и не добралась до прилипшей к голове бумажонки.

— Я же просила не дергаться или отойди к двери! — Нонке удается совместить изображения. — А вот сейчас тихо и не дышать…

Продолжая щелкать ножницами, Юлька встала, чтобы отойти к двери, и все-таки случайно толкнула стол. Рука Нонны дернулась, сбив прицел, и статуэтка «Тэффи» оказалась приклеенной к голове Жоры. В ярости Нонка швырнула ножницы на стол.

— Без проклятий только! — закричала Юля и отскочила к дверям. — Они сбываются!

— У меня все сбывается!

— Проклятия как-то особенно быстро! А так даже лучше. Забавнее и похоже на шутку, а не на подлог.

— Мы занимаемся серьезным и важным делом — человека спасаем. А ты…

Юля, не переставая нервно щелкать ножницами, отступает к ванной.

— Лучше бы зверей спасали! — предлагает она. — Хорьков, кенгуру, гиппопотамов, а то они же все скоро на мясо пойдут! Вон у нас на рынке уже кенгурятиной торгуют! В «Гринпис» бы вступили, что ли.

Юлькины волосы красными перышками ложатся на пол.

— Остановись! — кричит Нонна.

— А я люблю кенгуру! Свободу кенгуру!

— Прекрати!

Из глубины комнаты раздался непривычно тихий голос Сони:

— Девочки, кажется, все…

Соня лежит на диване. В неестественно вытянутой руке торчит игла капельницы. Печальные Сонькины глаза следили за каплями убывающей жидкости. Юля подходит к подруге, чтобы снять капельницу, забыв о склеившихся пальцах. Потухший Сонин взгляд оживает.

— Самоострижение в знак протеста? Против уничтожения кенгуру? Или против моего мужа?

Юля морщит лицо в гримасе. А что? Она никогда не скрывала своей неприязни к нахальному выскочке Жоре. Единственное его достоинство в том, что он неудачник. То есть вообще-то это не достоинство. Это у кого как получается или кто кем себя считает. Но Жоркина неудачливость — единственное, что вызывает у Юли подобие сочувствия.

Нонка отстраняет подругу, вынимает иглу капельницы из руки Сони и профессионально зажимает вену ватным тампоном.

— Я твоего мужа убила бы! — говорит Юля и потрясает рукой со склеенными пальцами.

Нонна внимательно разглядывает Юльку а потом, так и не расставшись с ролью строгого, но милосердного врача, говорит подруге:

— Самообрезание. И самообездвиживание верхних конечностей. Ацетон в ванной. Волосы соберешь, аккуратно сложишь в пакетик.

— Начинается…

— На ночь положишь под подушку, на них переспишь, завтра мне принесешь. Не забудь зеркало в ноги положить.

Юля Нонку в такие моменты боялась. Ей даже не хотелось раздумывать о том, действительно ли подружка обладает каким-нибудь завалящим даром прозорливости или у них такая семейная многовековая игра. Главное, что сама Нонна, тетя Араксия и покойная Нонкина бабушка, которую Юля хорошо помнила, — все они весьма серьезно относились к своим способностям. И даже видели в них призвание. Поэтому ей легче было отдать прядь своих крашеных волос, чем пускаться в долгие споры о том, есть ли жизнь после смерти и обладает ли слюна человека сакральным смыслом. Юля отправляется в ванную.