Итсасо Мадарьяга - Одинокие сердца

Июль в этом году был весьма дождливым и необычайно холодным. Одри застегнула жакет и, обхватив себя руками, съежилась. Она некоторое время шагала вдоль речки Виндраш, а затем перешла по каменному мостику на другой берег. Бартон-он-де-Уотер оказался еще более очаровательным местечком, чем его изображали на календариках. Здесь можно было снова — как в детстве — поверить в существование эльфов и фей, которые, казалось, вот-вот появятся из-за какого-нибудь дерева или валуна. Возможно, именно поэтому у Одри возникло ощущение, что за ней следят, что она здесь не одна. Подобное ощущение частенько возникает в местах с многовековой историей, и, проходя по таким вот тихим старинным улочкам, человек словно сливается с прошлым и с окружающей природой, сливается с удивительным уголком, который ее брат Сэм подарил их матери.

Но, несмотря на очарование Бартон-он-де-Уотера, Одри не могла простить Сэму того, что он, воспользовавшись сложившейся после смерти отца ситуацией, убедил мать продать «Виллоу-Хаус», а затем поспешно провернул все это дело, не испытывая ни малейших угрызений совести или хотя бы сомнений. Он называл сестру и мать сентиментальными недотепами (было в слове «недотепа» что-то такое, что делало его еще более обидным, чем, скажем, «дура» или «идиотка»), потому что они не хотели продавать дом по той, по словам Сэма, нелепой причине, что он принадлежал их семье — семье Сеймуров — еще с XVI века, когда их предок, Джекоб Сеймур, сколотил состояние на торговле шерстью.

Здание время от времени перестраивалось и расширялось, пока наконец не превратилось в громадный дом, построенный из известняка цвета меда, который приобрел со временем сероватый оттенок. На «Виллоу-Хаусе» оставили след все пережитые им архитектурные стили и исторические эпохи, а еще рядом с домом красовалась главная гордость их матери — впечатляющий своими размерами сад с широченными газонами (бархатистая трава на которых круглый год оставалась зеленой). За садом раскинулись луга, а позади них виднелись рощицы, состоящие преимущественно из буков и каштанов и образующие естественную границу принадлежащего Сеймурам огромного участка земли. Этот дом и прилегающая к нему территория были для Одри раем и предметом ее гордости и в детстве, и в годы юности. Она очень долго оттягивала отъезд из родительского дома — до тех пор, пока оттягивать его стало попросту невозможно. Однако затем в ее жизни появились университет и Джон, и тогда…

Внимание Одри привлек фасад одного из зданий. Это была витрина парфюмерного магазина, называвшегося, судя по вывеске, «Обонятельное зрение». Здесь не только продавали парфюмерию, но и предоставляли посетителям возможность проверить остроту своего обоняния с помощью специальных тестов. Однако больше всего Одри заинтересовало то, что внутри магазина имелся своего рода садик из душистых цветов и трав, аромат которых буквально бил по обонянию посетителей, стоило им только переступить порог. Пробежав глазами по деревянным стеллажам и рассмотрев выставленные образцы ароматического мыла, масла, духов и талька, Одри не удержалась и купила матери духи с запахом ландыша и тальк в красивой пластмассовой баночке, а себе — духи с ароматом гардении и — уже другой — тальк в не менее красивой пластмассовой баночке. Затем Одри попросила завернуть подарки, которые она купила матери, как-нибудь поэлегантнее. Этим она, конечно, вряд ли удивит Виолетту, но в таком очаровательном и изысканном магазине покупки, наверное, заворачивают прямо-таки виртуозно… Так оно и было, однако продавщица, заворачивая покупки, решила, видимо, немного порасспрашивать заглянувшую в ее магазин незнакомку, которая с таким восторженным видом только что разглядывала лежащие на стеллажах товары.

— Вы, похоже, не здешняя, да?

— Да, я здесь проездом.

— У вас, наверное, есть знакомые в нашем городке.

«Такого я тебе не говорила», — подумала Одри, а вслух сказала:

— Вообще-то я приехала в гости к своей матушке.

— К своей матушке! Как это мило!

Продавщица, глядя на Одри с выжидательной улыбкой, замолчала. Одри же была не очень-то расположена позволять собеседнице втянуть ее в более подробный разговор: если та хочет что-то выведать, то ей придется приложить усилия. Поэтому Одри ничего не ответила.

— Значит, приехали к своей матушке… — не унималась продавщица.

— Да.

Одри, если требовалось, могла быть весьма и весьма немногословной. Стоящая перед ней женщина даже не представляла себе, какой немногословной могла быть Одри.