Ирма Уокер - Отец на час

Затем он поцеловал ее долгим, нежным поцелуем, снова разбудив чувства Элисон, снова заставив ее почувствовать, как приятно кружится голова, когда тело твое ласкают сильные мужские руки, а за стенами уединенного коттеджа разбиваются о скалы залитые лунным светом волны.

Ласки Коула доставляли ей такое острое удовольствие, что Элисон даже стало на минуту страшно. Все ее короткие романы заканчивались ничем, и Элисон мучили иногда сомнения: ей казалось, что она если не фригидна, то по меньшей мере не слишком сексуальна. И сейчас она испугалась, обнаружив внутри себя безграничную способность испытывать чувственное удовольствие. Поцелуи Коула становились все требовательней, и Элисон отвечала на них, не сдерживаясь, не испытывая стыда, отбросив все свои сомнения. Забыв об осторожности, она подчинялась Коулу Гамильтону душой и телом.

На следующий день они проспали почти до полудня. Затем Коул заказал завтрак, который они съели во дворике, наслаждаясь видом бухты.

Они хотели отправиться на экскурсию в Мендосино, но в этот день им так и не удалось выбраться туда. Вместо этого они бродили по каменистым пляжам, собирали ракушки и другие сокровища, выброшенные на берег волнами. В том числе им попался кусок стекла в форме волчка, и Коул почти убедил Элисон, что это — поплавок с русской рыбачьей сети.

Пока они бродили так, то занятые беседой, то погруженные в молчание, солнце плыло над их головами, отражаясь в море, чуть слепя глаза и золотя загаром кожу. Устав, Коул и Элисон нашли маленькую пещерку, защищенную от ветра гранитной скалой. Они долго лежали там на мелком сероватом песке, и Коул прижимался к Элисон то рукой, то ногой, то плечом. Он просто не мог прожить даже несколько секунд, не коснувшись ее.

Только один раз реальность прокралась в их райский уголок, словно маленькая змейка. И виновата была Элисон. Приподнявшись на локте, Коул покрывал поцелуями ее шею. Затем он приподнял топик, который она надела сегодня, и, обнажив одну грудь, стал нежно дразнить ее губами, улыбаясь оттого, как напрягался сосок от каждого его прикосновения.

— У тебя такое шикарное тело, — лениво произнес Коул.

— Шикарное тело? Кажется, был такой фильм.

— Я имел в виду не только прекрасные длинные ноги, которые переливаются на солнце как слоновая кость. Но и глаза цвета лесной травы. Волосы, которые словно льнут к моему пальцу, когда я их касаюсь. — Коул поцеловал впадинку между грудей Элисон. — И соски, — продолжал он. — Такие нежные и розовые. Интересно, это потому, что ты рыжая?

— Я не знаю, — Элисон было тяжело дышать, и она поспешила добавить: — Это ведь ты у нас эксперт по женским соскам, не так ли?

Коул вдруг оставил ее и перевернулся на спину. Элисон тут же захотелось взять свои слова обратно. Но было слишком поздно. К тому же она не привыкла извиняться. Она закрыла глаза и, видимо, заснула, потому что, когда открыла их снова, обнаружила, что солнце на небе переместилось, а Коул дразнит ее, щекоча ей щеки засохшей водорослью. Он поцеловал Элисон, и все ее тело будто запело в ответ. Они вернулись в коттедж и занимались любовью почти до вечера.

А когда Коул и Элисон не занимались любовью, они разговаривали. Не то чтобы о чем-то важном. Благодаря их соглашению это было исключено. Разговор был легким, шутливым, легкомысленным. Только однажды они заговорили на личную тему. Коул спросил Элисон — на этот раз серьезно, — почему же она все-таки решила стать ветеринаром.

И, к собственному удивлению, Элисон вместо того чтобы отделаться дежурной фразой вроде «я люблю животных», начала рассказывать Коулу правду.

Это было сразу после второго неудачного замужества Марго, которое закончилось чудовищными ссорами и взаимными обвинениями. В то лето она сняла коттедж в Кармеле, и, казалось, впервые в жизни ей было достаточно просто провести время с дочерью.

В припадке материнского великодушия Марго разрешила Элисон оставить себе больного щенка, увязавшегося за ней на пляже. Конечно, после первого же раза, когда щенок наделал лужу на ковре, Марго пожалела о своем решении и пригрозила утопить мерзавца. Но Элисон рыдала и отказывалась от пищи, и Марго смягчилась. Только предупредила, что в конце лета собаку придется отпустить.

Собака — инстинкт словно подсказал Элисон не давать псу настоящую кличку, потому что так легче будет с нею расстаться — скрасила одинокое лето Элисон. Дело в том, что очень скоро Марго встретила Арта Джакаранда, то ли антрепренера, то ли кинопродюсера. Элисон, прекрасно понимая, что довольно большая дочь не способствует образу женщины, которая выглядит на двадцать семь, старалась держаться подальше от матери и ее поклонника. Она проводила целые дни на берегу, загорела как негритянка, и только благодаря собаке это лето вполне удалось. Пес был любознательным и дружелюбным. К тому же с его помощью Элисон легко было подружиться с другими ребятами, что не всегда получалось у нее без собаки.