Ирина Быстрова - На перекрестке

— Вот и классно! — Иринка вскочила и заплясала по комнате. — Бренда! Мы нашли тебе жениха!

Бренда распахнула свои ярко-коричневые глаза, лениво потянулась и села. «Ну, что там еще?» — было написано на ее мордахе. Иринка подскочила к ней и ткнула в нос фото Белолобого.

— Нравится?

Бренда осторожно обнюхала глянцевый снимок, подумала и лизнула его.

— Нравится! Нравится! — опять заплясала по комнате Иринка.

— Не обольщайся, — предупредила я. — Она же любит всякую химию, вот и лижет фотобумагу. А изображение она не понимает.

— Мусик! — Иринка остановилась и укоризненно посмотрела на меня. — Ты такая скучная в последнее время. Ну расслабься! Приколись!

Для меня нет страшнее диагноза, чем заключение моей родной дочери о том, что я стала скучной. Я выпрямилась, изобразила улыбку… Расслабься!

— Ой, — поморщилась Иринка. — Ужас. Лучше иди звони родителям жениха. Договаривайся, когда мы к ним придем на смотрины.

Видимо, номер с «расслабься» у меня не вышел.

— А разве не они ходят на смотрины к невесте? — спросила я.

— Это у людей, — пояснила дочь, — а у собак все по-другому.

И я отправилась звонить.

— Вау! — воскликнула дама, снявшая трубку, когда я сообщила ей, что мы желаем породниться с ними. — Это просто праздник какой-то! Костя, Костя, — позвала она кого-то, — тебе нашли невесту!

— Э-э-э… — я взволнованно задышала в трубку, — тут какое-то недоразумение…

Белолобый числился по документам Ханом.

— Мы его зовем Костей, — расхохоталась дама. — Ханом он нам достался по родословной. Нам не нравится.

— А-а-а… — промолвила я.

— Когда будем знакомиться? — деловито осведомилась дама.

— Когда вам удобно, — ответила я. — Мы с дочерью по вечерам свободны.

— Завтра, — предложила дама. — Зачем откладывать? В восемь. Как вам?

— Отлично, — отозвалась я. — Диктуйте адрес.

Наши будущие родственники жили в пяти автобусных остановках от нас.

— Близко, — заметила я Иринке, когда закончила разговаривать с веселой дамой.

— Я специально в клубе просила, чтоб поближе к дому, — сообщила она.

— Предусмотрительно.

— Ага, — кивнула дочь. Затем подошла к Бренде и погладила ее. — Поженим тебя. Будут у тебя дети. Ты станешь мамой. Я стану бабушкой. А ты, мусик, прабабушкой… Ой! — вздрогнула Иринка. — Какой ужас!

Вот уж действительно.

— Может, ей когти подрезать? — озабоченно спросила дочь. — И уши почистить?

— Валяй, — разрешила я. — И еще попу подстриги.

Бренда встрепенулась и возбужденно засопела.

Это было наше коронное развлечение — стричь попу у Бренды. Скажете, что там стричь, у гладкошерстного боксера-то? ТАМ и шерсти-то почти никакой нет. И вправду шерсти ТАМ было маловато. Но достаточно для образования двух симметричных завитков. Вот мы и подрезали на них по два-три волоска. Спросите, зачем? Исключительно ради того, чтобы доставить удовольствие Бренде. Как только она слышала, что ей будут стричь попу, она приходила в экстаз. В течение всей процедуры стояла почти не дыша, изогнувшись так, чтобы видеть, что именно происходит сзади, а после рысью неслась к зеркалу и, прижав попу к его поверхности и опять-таки изогнувшись дугой, пыталась рассмотреть результат. Я лично думаю, что ничего она в этом зеркале не видит, да и вообще мало что понимает во всем этом парикмахерском действе — просто она копирует нас с Иринкой. Я по часу дергаю себе брови, дочь по два часа красит глаза. И когда мы изучаем в зеркале, что же там в итоге получилось, — поверьте, выражение лиц у нас точно такое же, как у Бренды после пострижки попы. Хорошо, хорошо, у нее — морда. Сути это не меняет.

— Класс! — воскликнула Иринка, срезав по два миллиметра с каждого завитка. — Теперь ногти, — и, вооружившись специальными щипчиками, принялась подравнивать Брендины коготки.

— Справишься сама? — спросила я.

— Угу, — промычала дочь. — Ты уходишь, что ли, куда?

— Да нет, — ответила я, — надо бы почту проверить.

Почту проверить и написать кое-кому.

Совсем я не собираюсь сообщать моему лондонскому корреспонденту о последних событиях в моей жизни. Хотя теперь мы вроде бы друзья. А друзьям рассказывают о таких грандиозных событиях, как разрыв с бойфрендом. Но Дэвид ведь еще друг свежеиспеченный. Непроверенный. И значит, не заслуживший полной откровенности. Хотя… мне кажется, откройся я ему, он отреагировал бы так, как надо. Не стал бы прессинговать, не стал бы расковыривать рану — просто посочувствовал бы… Или порадовался бы? За себя? Черт, всякая чепуха лезет в голову! Вообще-то я собиралась задать ему один вопрос. Мучает он меня уже не один день, да все рука не поднималась. А вот сегодня, похоже, рука во всеоружии.