Наталья Труш - Остров любящей женщины

Холодильник изнутри представлял собой жалкое зрелище: кусочек засохшего сыра, банка кошачьих консервов, оливки, остатки сметаны, сморщенная морковка и две луковицы. В морозилке не лучше — пельмени и раскисший пломбир. Катерина повыбрасывала из холодильника все, что не годилось на еду, проглотила два банана, запила их крепким чаем, накормила кота Наполеона и отправилась на работу, дав себе слово пренепременно посетить вечером продуктовый магазин.

Понедельник, 13-е, это, конечно, не пятница того же числа, но тоже ничего хорошего. К тому же в ноябре. И это Катерина испытала на собственной шкуре, едва перешагнула порог своего рабочего кабинета.

Она трудилась рядовым редактором в огромном рекламно-информационном агентстве. На этот день у нее была запланирована встреча с автором, который взялся писать статьи для строительного журнала. Автор так себе. Журналист на вольных хлебах. Никакой журналист. Так, научился немного слова складывать. Опусы его Катя уже просмотрела. Впечатления это на нее не произвело ровным счетом никакого. Вряд ли заказчик будет в восторге — вкусы директора новой строительной компании она уже хорошо знала. Придется автора «сливать», хоть за него у Кати очень просила близкая подруга.

— Кать, он друг семьи, можно сказать, почти родственник, — сватала автора Лариса. — В газете местной работает. Правда, в этом районном За… Зажопинске, сама знаешь, какие зарплаты, потому и прошу за него. И человек вроде хороший. Опять же — одинокий.

— Ладно, посмотрим твоего «одинокого», — сказала Катя, — но я ничего, Лар, не обещаю. Ты знаешь, что мне от него нужно прежде всего качество и креатив. Посмотрим.

Друг семьи жил в районном центре в доброй сотне километров от Питера. Расстояние, правда, для такой работы не преграда: пару раз встретился с заказчиками, а дальше решай вопросы по «мылу». Если писать умеешь. Но, судя по всему, свободный журналист хорошо строчил свои заметки только для местной газеты, какой-нибудь «Зажопинской правды», а для серьезного строительного журнала как-то не дорос. Ну, а «хороший человек», как известно, это не профессия. Так что пусть Ларка не обижается, но рабселькора этого придется завернуть.

Поэтому она отвела на бодания с автором не более сорока минут, назначив встречу на утро. Ну кто знал, что оно начнется так хреново, с этой полкой, с этим книжным развалом!

Выметая из углов черепки своих глиняных кошек, Катерина потеряла время, и когда пришла на работу, опоздав на добрых сорок минут, автор уже ворчал в приемной у главного, выговаривая секретарше Леночке свое недовольство и поминая Катеринину фамилию.

— Здравствуйте! Савченко — это я! — с достоинством представилась не на шутку разошедшемуся автору Катя. — Я — редактор Екатерина Сергеевна Савченко. Извините, я опоздала. И если вы готовы задержаться, то можно приступить к работе.

Автор досадно хрюкнул, попытался еще что-то возразить, но Катерина смерила его уничтожающим взглядом, и он умолк. Она развернулась на каблуках и кивнула «гению», мол, следуйте за мной. Автор — не молодой уже, толстенький мужчина на коротких ножках, в коротковатых брюках, из-под которых выглядывали цветные легкомысленные носочки, засеменил за Катериной в сторону ее кабинета, что-то недовольно ворча.

Катерина развернулась к нему так, что он едва не наскочил на нее, и, прищурив глаза, спросила:

— Вы что-то сказали?

— Разве можно вот так… опаздывать? — промямлил мужчина, нервно одергивая полы кургузого пиджачка, кстати, совсем другого цвета, нежели брюки.

«Да-а-а-а!» — оценила его про себя Катерина. Ну что ей так не везло?! Вот Юльке авторы попадаются. Все как один — принцы на белых конях! С кем она не поработает — так новый роман.

— Каламбурчик! — говорила Юлька, показывая Кате своего очередного воздыхателя. — Представь себе: зовут — Роман, написал, как он сам думает, роман, и у нас с ним уже, представь себе — роман!

Причем из цепких Юлькиных лапок авторы выходили чуть ли не босиком. Они дарили ей Париж, духи, цветы и в придачу делали предложения. Но Юлька не спешила. В ее представлении, пятый по счету муж должен быть как минимум гением. А ей «гении» попадались, по ее определению, какие-то одноразовые. Как она утверждала, одноразовыми они были во всех смыслах.

Романчики были и скороспелые, и скоропортящиеся. Не успевал один заканчиваться, как назревал новый. Юлька работала с авторами виртуозно: положив глаз на нового автора, она вдохновенно читала его «произведения», нежно правила корявые строчки и охмуряла, охмуряла, охмуряла. До тех пор, пока автор не дозревал: Юлечка — это то, чего ему не хватает для полного счастья и творчества. Она способна так «причесать» его опус, что не стыдно перед коллегами. А уж женщина!.. Мечта поэта!