Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

— Пожалуйста, пойдем, я покажу тебе кое-что.

— Ну хорошо, — вздохнула она и встала. Возле кровати для нее были приготовлены золотые турецкие шлепанцы с загнутыми кверху носами. Рита сунула в них ноги — как раз ее размер.

Они вышли в соседнюю комнату, посреди которой стоял круглый стол. Ореховый. Инкрустированный. Точно как в ее квартире.

А посреди стола — простая керамическая кружка, как для пива.

Но в кружке — не пиво. В кружке — букетик скромных розовых маргариток.

— Вот, — произнес Георгий, — цветы. Маргаритки. В честь твоего имени…

— Солнце мое… Рита…

— Гера… Любимый.

— Повтори!

— Любимый. Гера.

— Чудо мое. Волшебница…

— Ты больше не уйдешь?

— Куда? Кругом лес.

— Знаю: без компаса не выбраться.

— У меня нет компаса. Где север, где юг — непонятно…

Непонятно, где север, где юг, потому что они лежат в объятиях друг друга в круглой готической башенке, узкие окошки которой выходят на все четыре стороны света.

Прямо на полу, застеленном золотистыми звериными шкурами.

— Что это были за звери?

— Львы.

— Жалко их.

— Что поделаешь — судьба.

Сегодня Георгий был скорее нежным, чем страстным. В их любви было меньше дикости, чем обычно. Зато больше мягкости и ласки.

И они могли разговаривать.

— Братья тебя искали. Но им дали адрес какого-то Юрасика.

— Какой у меня может быть адрес? Тут лес, не город.

— Есть адрес: волшебная страна, сказочный замок…

— Хорошо тебе?

— Еще бы!

— А так?

— О… осторожнее…

— Я буду осторожен.

Все-таки Маргарита не позволяла себе расслабиться полностью. А вдруг потеряет контроль и проболтается о будущем ребенке.

И тогда все может разрушиться. Сказка завершится печально, вопреки всем концепциям филологов-фольклористов.

Она ведь не забыла, как Георгий однажды пренебрежительно и даже неприязненно высказался насчет пеленок и ползунков. Они связывают человека, а для Кайданникова свобода так важна…

Маргарита не могла его осуждать: еще недавно и сама глядела на младенцев с брезгливостью. До тех самых пор, пока новая жизнь не зародилась у нее под сердцем.

У нее ведь имелось сердце, живое, настоящее и любящее, не то что у ледяной царевны-королевны, ради которой влюбленные спускались к центру Земли за раскаленной лавой.

У нее — сердце женщины. Матери.

У него — сердце мужчины. Завоевателя, а вовсе не заботливого отца.

А потому — нельзя проговориться. Нельзя нарушить привычный для него ритм сердцебиения.

Георгий ничего не должен знать.

— Я буду осторожен, очень осторожен, — еле слышно шепчет он. — Ведь я все знаю…

— Что знаешь?

— У нас будет мальчик, правда? Это для него — голубые занавески? Как паруса? Мальчишечьи паруса.

Маргарита стонет — но не от боли, а от счастья. И уже не слышит — нет, совсем не слышит, как любимый спрашивает ее:

— Ты станешь моей женой? Ответь же, станешь? Я люблю тебя!

Он не получает ответа.

Лишь приоткрываются навстречу ему, его любви, его желанию полные алые губы… Лишь дрожат густые ресницы ее бездонно-зеленых глаз…

Рите больше не жалко подстреленных львов.

Оказывается, не так уж страшно расстаться с львиной шкурой и почувствовать себя ласковой и пушистой домашней кошкой.

Тем более что всем известно: если кошке вздумается, она все равно уйдет на крышу гулять сама по себе.

Но это будет крыша дома, в котором живет ее любимый. Дома с готическими башенками…

И когда зеленоглазая кошка, подышав чудесным сосновым воздухом, снова вернется в комнату с цветными витражами, ее возьмут на руки, прижмут к груди и промолвят:

— Солнце мое, королева… Наверху свежо: ты не замерзла?

И, чтобы согреть, ей накинут на плечи львиный мех словно королевскую мантию цвета мадженто…

Время — относительно. Иногда за считанные часы происходит столько событий, что хватило бы на целую жизнь.

Когда, на следующий день после пропажи метрдотеля, Сергей Сергеевич явился в казино, все увидели: вчерашний брюнет с легкой проседью за сутки стал совершенно седым.

Братья Солнцевы, которые его сопровождали, держались лучше, хотя и они, кажется, синхронно состарились. Они все делали синхронно.

Троица заняла столик в углу. Борис и Глеб сели на те же места, что и накануне, а Сергею достался стул Юрасика.

— Выпить! — потребовал босс.

— И побольше! — поддержал Борис.

— И покрепче, — уточнил Глеб.

Следствие, начатое ими, до сих пор не дало результатов, и этот прискорбный факт необходимо было залить спиртным.