Нелли Осипова - Любить, чтобы ненавидеть

— Но Катя говорила мне, что вы предали ее, выбрали между бизнесом и ею ваш бизнес… — с сожалением в голосе сказала Елена Андреевна.

— Я?! Предал Катю? Да в ней вся моя жизнь, с первой встречи, с первой минуты, с первого разговора! Не знаю, почему она не поняла меня, не поверила… — и Андрей стал рассказывать все, как оно было на самом деле, со всеми подробностями, со всеми сложностями, преодолеть которые он намеревался, не вводя Катю в детали задуманной операции.

— Почему же вы не рассказали всего этого ей? Она не могла не понять — вот мы ведь с Леночкой, люди далекие от бизнеса, все из того, что вы излагали сейчас, поняли. А Катя за годы работы в фирме тем более разбирается в этих вопросах, — недоумевал Виктор.

— Рассказать по телефону? Вы просто не знакомы с подобными операциями, поэтому полагаете, что можно вот так вот снять трубку и все рассказать. Я и сейчас решился изложить суть дела только лишь из абсолютного доверия к вам. Такие вещи по телефону? Это самоубийственно, все равно что идти во весь рост на стреляющее оружие, никаких гарантий, что у вас лишь один собеседник.

— Простите мою тупость, — вновь вступила в разговор Елена, — я не могу понять, какая связь между вашим разводом и биржевой игрой?

— Видите ли, — начал терпеливо объяснять Андрей, — биржа — механизм очень тонкий, чувствительный, капризный и моментально реагирует на любые изменения в политике, в экономике, на любые, даже непроверенные, слухи и сплетни. Мой развод, даже не развод, а только начало бракоразводного процесса, тут же аукнется потерей моего бизнеса — полностью на все сто процентов. Этим уже пригрозил мне Аркадий Семенович. Но не страх расстаться с ним меня беспокоит, а то, что подобная сенсация — Бурлаков выставлен из дела, как приблудный пес! — немедленно станет достоянием всех деловых людей в городе. И тогда, потеряв не только филиал фирмы, но и престиж делового человека, я уже никогда не смогу не только рассчитывать на успех в биржевой игре, но даже вернуть свои деньги, вложенные в это рискованное мероприятие.

— А разве вы не владеете сорока девятью процентами акций вашего филиала? — спросил Виктор.

Андрей горько улыбнулся:

— Вы, кажется, начинаете разбираться в вопросах бизнеса, Виктор Александрович, и совершенно правильно поняли положение вещей. Но и здесь все непросто. Во-первых, Аркадий Семенович как полноправный хозяин огромной фирмы, пусть и со многими ответвлениями, всегда найдет вариант, при котором можно оставить меня даже без карманных денег, а во-вторых, я не могу быть подлецом и по отношению к Данусе. Поймите, мы прожили вместе не один год, и в том, что она ни разу нигде не работала, есть и моя вина — я говорил, предлагал, но не настаивал, потому что вкалывал, вкалывал и думал только о деле. Теперь я должен, обязан уйти без каких-либо притязаний на свою долю и в бизнесе, и в квартире со всей ее обстановкой. Единственное, что с чистой совестью я собираюсь оставить себе, это книги, которые принадлежат только мне, я собирал их, еще будучи школьником, потом студентом в Москве, и очень ими дорожу.

— Да-аа… — протянул Елагин, — положение хуже губернаторского.

— Я не знаю, как мне сломить ненависть Кати, как оправдаться перед ней…

— Ненависть? — воскликнула Елена Андреевна. — Что вы придумали, Андрей, какая ненависть?

— Она так сказала… — устало пояснил Андрей. — Она обещала возненавидеть меня…

— А вы знаете, что сказала мне эта женщина, когда мы много лет назад расставались? — с хитрой миной спросил Виктор, указывая на Елену Андреевну.

— Прекрати немедленно! — запротестовала она. — Речь не обо мне.

— Ты права, не о тебе, но о твоей дочери. А яблоко от яблони…

— Немедленно прекрати, я сказала! — возмутилась она. — Что ты ко мне прицепился?

— Видите, Андрей, как непредсказуемы женщины! Предвидеть их реакцию нет никакой возможности, они бывают излишне эмоциональны или излишне практичны в зависимости от того, куда и какая вожжа им попала.

— Вы шутите, Виктор Александрович, но мне не до смеха. Порой я думаю, что, будь помоложе, махнул бы на все рукой, не затевая никаких биржевых авантюр… Но рай в шалаше хорош лишь, когда тебе восемнадцать лет…

— Я, разумеется, не уполномочена Катей говорить за нее, но как мать и женщина не могу оставаться равнодушной свидетельницей происходящего между вами недоразумения. Да, да, — она не дала Андрею перебить себя, — именно недоразумения, потому что знаю, как Катя любит вас, как мучается, неверно истолковав ваши действия…