Эстель Маскейм - Темная сторона Кая [litres]

– Собираете на благотворительность? Если да, то вы обратились не по адресу.

– Дело в том, – говорит папа и ставит ногу на порог, чтобы хозяин не захлопнул дверь перед нами, – что не так давно моя дочь вторглась в ваш подвал. Вы, возможно, узнаете ее.

После такого вступления Бойд-старший открывает дверь пошире, и, задержавшись на пороге, неприязненно смотрит на меня. Выгляжу я, конечно, иначе, чем в ту ночь, – скромная одежда, никакого макияжа, волосы убраны назад, виноватое выражение лица.

– Да, – говорит Ричард Бойд. – Я ее узнаю. Зачем вы здесь?

– Мы хотели бы поговорить с вами и вашим сыном.

Отзываться на нашу просьбу хозяин дома не спешит, но после некоторого раздумья бурчит что-то неразборчивое и жестом предлагает нам войти. В доме я впервые, если не считать посещения подвала, и теперь с интересом оглядываю экзотическую и винтажную мебель. Семейка определенно не бедная.

Нас проводят в гостиную и приглашают сесть. Папа устраивается в роскошном, обитом жатым бархатом кресле, а я присаживаюсь на краешек парного креслу двухместного диванчика. В доме тихо – не слышно ни телевизора, ни звона посуды в кухне, ни голосов. Похоже, кроме хозяина, никого нет.

– Подождите здесь, – распоряжается мистер Бойд и, прежде чем выйти – вероятно, за сыном, – грозно смотрит на каждого из нас. – И ничего не трогайте.

Мы с папой переглядываемся и, как мне кажется, приходим к одному выводу: какой отвратительный сноб.

Сидим молча, осматриваемся посреди всей этой роскоши, вдыхаем цитрусовый аромат. Ожидание долгое и нервное.

Наконец Бойд-старший возвращается в сопровождении женщины и плетущегося за взрослыми Харрисона. Кто эта женщина? Выглядит она шикарно, и ее длинные сияющие волосы будто пританцовывают на плечах. Как у Мэдисон Роуми. На ней шелковый халат, а губы розовые.

– Что здесь происходит? – спрашивает она, складывая на груди тонкие, изящные руки.

– Возможно, это объяснит твой сын, – холодно говорит Бойд-старший, изображающий перед гостями крутого парня.

Я съеживаюсь в уголке диванчика.

Мистер и миссис Бойд поворачиваются и смотрят на сына, который отстал на несколько шагов и стоит, понурив голову и напоминая пса с поджатым хвостом. На скуле темнеет синяк – напоминание о вчерашней стычке. Родители ждут ответа и объяснения.

– Я не знаю, о чем он говорит. – Нервничает Харрисон не меньше, чем я, и, скорее всего, не догадывается, что мы пришли уладить дело миром. Мне-то скрывать нечего – мой отец уже все знает, – а вот его родители, вероятно, в полном неведении, и Харрисон, очевидно, хотел бы, чтобы так оно и осталось.

– Уверен? – строго спрашивает папа. Сейчас он напоминает мне себя прежнего, сильного, решительного, твердого.

Ричард Бойд и его жена садятся на диван напротив меня, и теперь только один Харрисон стоит посредине гостиной, окруженный нами четырьмя, ждущими его признания. Впрочем, его родители еще не знают, что речь пойдет о признании. Они просто ждут объяснения.

Но Харрисон молчит.

Папа откашливается и поворачивается к Бойдам.

– У вашего сына были отношения с моей дочерью.

– Отношения? – повторяет миссис Бойд вопросительным тоном и бросает на меня короткий оценивающий взгляд, говорящий, что даже в этих дурацких церковных одеждах я не дотягиваю до ее стандартов.

– Полагаю, у них был секс.

Вот это удар. Даже Харрисон приоткрывает рот, словно не может поверить, что мой отец говорит об этом серьезно. Да еще с таким бесстрастным лицом. Я знаю, каково сейчас папе, но он играет полицейского, а полицейскому не положено смущаться. Его дело – разбираться с возникшей ситуацией. Что касается меня, то я предпочла бы провалиться сквозь землю.

– О’кей, – невозмутимо говорит мистер Бойд и закатывает глаза. – Спасибо, что сообщили, есть с чем поздравить. Что-нибудь еще?

Миссис Бойд неодобрительно фыркает и укоризненно смотрит на мужа.

– У них был секс, – тем же ровным тоном продолжает папа, – и ваш сын записал мою дочь на видео. И это еще не все. Он поделился записью со всей школой.

– Харрисон! – в непритворном ужасе ахает миссис Бойд.

Ричард Бойд меняется в лице.

– Ты это сделал, сын?

– Только потому, что она меня покинула! – с отчаянием в голосе отбивается Харрисон. В отсутствие своего дружка Ноа смелости ему явно недостает. Сейчас он похож на мальчишку, сознающего, что попал в переделку, и готового закатить истерику, чтобы выбраться из нее.

– Нет. – Впервые после того, как мы вышли из машины, я подаю голос. Мне бы хотелось держать высоко голову и говорить громко и твердо, но я смотрю в пол и бормочу невнятно, словно во рту у меня каша: – Я имела полное право прекратить все, что между нами было, а ты не имел права посылать видео в Сеть.