Юлия Монакова - Пойманные в city

— Да, Люсь, — откликнулся он сонным голосом.

— Я тебя разбудила? — виновато догадалась она. — Прости…

— Да ничего страшного, я еще толком не успел заснуть. Решил немного отдохнуть перед ночным концертом, а то сил нет совершенно… Ты где, на работе?

— Нет, я уже освободилась… Гуляю.

— Ммм… Хочешь, я к тебе подъеду? Где ты сейчас? Погуляли бы вместе.

— Ты же спишь.

— Ну, я уже все равно проснулся…

— Дим, — решилась наконец Люська. — Нам нужно поговорить. Только не при всех, не на людях, понимаешь?

— Что-то случилось? — с тревогой спросил он. — Можем поговорить у меня, я заеду за тобой… Ты в порядке?

— Я лучше сама к тебе сейчас приеду, так быстрее, — сказала она. — Все в порядке… почти. Я объясню. Ты будешь дома?

— Ну конечно. Жду…

Люська добралась до Новопесчаной улицы за полчаса. Охранник в подъезде кивнул ей из своей стеклянной будочки, как старой знакомой. Она миновала дверь студии «Айдолз Мэйкер» на первом этаже и торопливо, не дожидаясь лифта, поднялась вверх по лестнице, к Диминой квартире.

Дима открыл ей дверь взъерошенный, в домашнем махровом халате — видно, успел еще немножко подремать перед ее приходом. «Бедненький, как же он все-таки устает…» — подумала Люська с внезапным приливом жалости к нему.

— Извини, — пробормотала она в раскаянии, — я тебе отдохнуть не дала…

— Да перестань, — он обнял ее, — мне приятно тебя видеть в любое время, ты же знаешь.

Он был такой теплый и трогательный спросонья, что Люська рассмеялась, забыв на минуту обо всем, что ее беспокоило.

— Ну что, приготовить тебе яичницу с помидорами, детка? — спросила она. — А то ты, небось, с утра не жрамши…

— Успеешь, — он взял ее за руку и с тревогой заглянул в глаза. — Что у тебя стряслось-то? Я же волнуюсь, у тебя по телефону такой голос странный был…

Люська вздохнула.

— Что стряслось? Если бы я еще могла это толком объяснить…

Дима мягко потянул ее за собой в комнату и усадил на диван.

— Ну, а теперь выкладывай. Как можешь. Но от начала до конца.

Люська пожала плечами.

— Я в себе запуталась, вот тебе и начало, и конец.

— В каком смысле? — Дима удивленно посмотрел на нее.

— Не знаю… Понимаешь, такое зыбкое ощущение непостоянства… Когда ни в чем не можешь быть уверенной. Это так трудно, когда нет уверенности в завтрашнем дне. Хочется какой-то стабильности, определенности, нормальной работы, нормальной дружбы, нормального жилья, нормальной любви… — Люська понимала, что, наверное, уже достала его своими непонятными претензиями, но ее несло.

— Любви? — Дима как-то болезненно поморщился. Люська поняла, что, пожалуй, сморозила глупость. Нет, конечно, они с Димой вроде бы «девушка и парень». Однако о любви в их странном тандеме даже речи не шло. То, что было между ними, сложно было назвать отношениями. Они считались «как бы парой», а на самом-то деле…

— Кто мы с тобой друг для друга? — выразила она вслух свою мысль.

— Я… я не понимаю, — отозвался он.

— Влюбленные? Друзья? Брат с сестрой? Если уж ты не понимаешь, то я и подавно. Дим, я так устала, — жалобно сказала она. — Честное слово, мне, наверное, пора в психушку. Ничего не радует, такая тоска кругом…

Он молчал, серьезно глядя на нее своими темными глазами, но… она видела перед собой те, другие глаза — зеленые, которые были перед ней всего каких-то пару часов назад. Да черт возьми, сколько это наваждение может продолжаться?! Неожиданно для самой себя она разрыдалась — так, как всегда плакала в последнее время, истерично, взахлеб…

— Не знаю, что насчет усталости, а вот нервы у тебя действительно ни к черту, — растерянно сказал Дима и крепко прижал ее голову к своей груди.

— Ну, тихо-тихо, прекрати, что это ты вдруг раскисла? Господи, я и забыл, что ты великая нюня. Люсь, перестань плакать, я тебя прошу, а то я сейчас тоже заплачу… — он обнимал ее и тщетно пытался успокоить.

— Не могу так больше, — выдохнула Люська сквозь душившие ее слезы. — Я себя ненавижу… Я вся превратилась в сплошной ходячий комплекс, я уже не верю, что кто-нибудь сможет меня полюбить по-настоящему и что я тоже смогу кого-то полюбить… Я — никто, я никому не нужна, понимаешь? Ни-ко-му…

— Мне нужна, — отозвался Дима, не выпуская ее из объятий. — Люсь, ты мне очень-очень нужна.

— Зачем? — она взглянула ему в глаза. По ее щекам все еще катились слезы. — Для чего? Как я могу быть нужна такому… такому, как ты? Что у нас общего?

— Дурища ты… — вздохнул он. — При чем тут «общего»? Я тебя люблю, понимаешь? Просто — люблю. По-настоящему и давно. Так понятней?