Дезире Монсо - Марианна — королева океанов. Марианна — африканская богиня

Но и нищий, и султан, и многочисленные принцессы и принцы — все улыбались во весь рот и радостно двигались в такт бодрой музыке.

— Как хорошо… — прошептала Марианна, украдкой бросая взгляд на мужа.

Она не могла видеть выражения его скрытого маской лица, но серо-голубые глаза князя искрились весельем.

Марианна с восторгом отдалась общему веселью. Ей нравилось, что Венеция после долгой разлуки встретила ее карнавалом. Ей нравились венецианцы, так яростно ссорившиеся друг с другом утром и так счастливо плывшие в толпе рядом, не узнавая бывших своих противников под яркими масками, скрывавшими лица.

— Тебе нравится тут? — спросил Коррадо, склонившись к ней.

Бахрома его красной маски скользнула по вуали Марианны, и молодая женщина вспомнила момент, когда она впервые увидела его лицо, тоже скрытое от чужих взоров. Но тогда это был не веселый праздник, тогда Коррадо прятался от людей, чтобы они не заметили его темную кожу. Он боялся пересудов, он лгал, что болен, а теперь может свободно ходить по городским улицам, используя маску разве что для карнавала.

— Да, я счастлива с тобой, — ответила Марианна, но боль тут же сдавила ее сердце — Коррадо легко перенес известие о будущем ребенке, но кто знает, чего ему это стоило!

Марианна поклялась себе, что обязательно родит третьего ребенка — и пусть даже он будет темнокожим, зато отцом его станет Коррадо.

Толпа несла их к пристани, туда, откуда отплывала «Ласточка», и туда, куда возвратился после долгих скитаний «Черный ястреб».

Но сейчас у причала стояли другие корабли — одни вернувшиеся, другие готовившиеся отправиться в путешествие, и другие флаги развевал ветер на их мачтах, а сражающаяся с белым единорогом золотая гадюка не была видна.

— Наш корабль стоит, как мертвый, — сказала молодая женщина князю.

— Он вовсе не мертвый, — отозвался он. — Только я надеюсь, что он не скоро покинет пристань.

Марианна кивнула — она разделяла мнение мужа.

А вокруг шумели веселые люди, и не подозревавшие о том, что двоим из них пришлось пройти множество дорог и претерпеть немалые лишения, чтобы вновь обрести друг друга.

Но даже если бы венецианцы узнали об этом, они вряд ли обратили бы на Марианну и Коррадо внимание — у каждого была своя мечта и своя любовь, а сейчас все слилось в одной пестрой толпе — карнавал владел мыслями и душами, карнавал правил бал и радостно пел вокруг.

Марианна рассматривала костюмы, но ни один не мог сравниться с ее черно-серебряным плащом.

— Ты прекрасна, — прошептал князь. — Я бы согласился, чтоб меня окружала вечная ночь, если бы она была такой же красивой, как ты.

— Алая луна будет светить в этой ночи, — отозвалась Марианна, глядя в сверкающие счастьем глаза мужа.

Музыка становилась все быстрее.

— Может быть, мы немного потанцуем? — предложила Марианна.

— А тебе… можно? — осторожно поинтересовался Коррадо.

Молодая женщина заметила, что на мгновение лицо мужа омрачилось, и поспешила успокоить его:

— Нет, я хорошо себя чувствую.

Ей действительно было хорошо, и, когда она почувствовала сильные руки князя на своей талии, молодой женщине показалось, что вокруг не существует ничего и никого. Она кружилась в легком танце, чувствуя себя такой же легкой и веселой, как и все.

Но вдруг Марианна ощутила на себе чей-то прямой и злобный взгляд. Она обернулась, но ничего особенного не заметила.

— Что с тобой? — почувствовав ее состояние, спросил Коррадо. — Тебе нехорошо?

— Нет-нет, — ответила Марианна, продолжая оглядываться по сторонам. — Все прекрасно.

В ее памяти внезапно всплыла женщина в голубом платье, глядевшая на нее с борта соседнего корабля в день их прибытия в Венецию. И хотя ничего странного в ее поведении не было, Марианна подумала, что с той женщиной связано что-то нехорошее. Этот взгляд…

Те же самые голубые глаза взглянули на молодую женщину из-под маски Серебряного принца, и даже приклеенные черные усы не смогли заставить Марианну усомниться, что под маской скрывалась женщина.

Этот стальной взгляд словно бы пронзил Марианну насквозь. Ей не хотелось больше танцевать и веселиться, ей хотелось только одного — скрыться от этого взора, и она пожалела, что послушалась Лауру и осталась в шаловливой Венеции еще на один день.

— Ты обманываешь меня, — укоризненно прозвучал над ее ухом голос князя. — Не лучше ли нам будет вернуться домой… то есть в гостиницу?

Марианна кивнула: