Татьяна Поликарпова - Женщины в лесу

Они подошли к Инне и услышали тревожное, лихорадочное, повелительное:

— Немедленно отсюда… Скорее… Скорее.

И пошла, и пошла… Лина покорно за ней.

— Нет, так нельзя! — возмутилась Вера, но на всякий случай шепотом. — Так мы и в самом деле заплутаемся. Инна!

Инна остановилась. Лицо бледное, зрачки расширены. «Господи…» — про себя ахнула Вера. Инна шагнула ей навстречу:

— Простите меня, Вера… Правда, надо понять, куда теперь идти… Только не туда. — Она кивнула в сторону невидимого дровосека. — Вы меня простите — я пуганая… Лина знает… Но говорите же, говорите скорее, куда идти! Нельзя, нельзя здесь стоять?

«И это Инна… неутомимая разведчица… да что такое… да как же она в лес пошла…» — мелькало в Вериной голове, в то время как она говорила:

— Хорошо, хорошо, Инночка, не волнуйтесь только. Нам вовсе и не надо туда, где дрова рубят. Он же вон где, — а нам надо как раз в другую сторону… на северо-восток, вы же сами говорили. Помните, это же вы нашли просечку в мелком дубнячке? — Она не заметила, как перешла на какой-то утешительный, уговаривающий тон, будто с испуганным ребенком. — Вы посмотрите: мы должны так и идти — на северо-восток. А вырубку мы обойдем кругом, по опушке, по правой стороне. Отсюда должна быть дорога. Хоть заросшая, хоть заплывшая, след все равно должен остаться. Вырубка вон какая… Отсюда немало дров вывезли. Понимаете, да? А по открытому месту нам совсем ни к чему идти. Правда же, Лина?

Инна опоминалась, опомнилась, пока слушала Веру.

— Простите меня, — покаянно сказала она. — Пойдемте же, — и рукой показала вправо по опушке, предлагая идти, но сама не двинулась с места. Они пошли: Вера теперь впереди, за ней Инна, замыкала отряд Лина…

Идя за Верой, ей в затылок Инна и рассказала свою историю.

…Однажды она была в командировке в Москве — так ей повезло, — и вечером, не поздно, около десяти, на нее напали двое. Не где-нибудь — на самой Тверской, где магазин «Наташа». Там рядом арка… Двое подошли сзади, подхватили ее под руки и понесли под эту арку. По словам Инны, самым ужасным было то, что она не сопротивлялась, не могла: просто обвисла у них на руках и даже не кричала. Спасло ее появление какого-то прохожего — он шел им навстречу. Она не видела, что произошло, только почувствовала, что тиски с обеих сторон ослабли, она сползла до земли и, когда колени коснулись асфальта, вдруг обрела силу: дернулась у них из рук, упала на четвереньки и поползла к мостовой. Очень быстро поползла. «Как ящерица», — сказала Инна. Парни не сразу бросились к ней, наверное, ждали, когда пройдет прохожий. Потом догнали, стали хватать за плечи, за воротник — зимой было дело, — даже надорвали воротник, но она последним усилием кинулась на мостовую прямо под машины. Хулиганы не решились, видно… А машины ее объезжали. Да. Ни одна не остановилась. Инна не запомнила — ползла ли она через всю улицу или уж встала и перебежала… Но осталось чувство, очень мерзкое, стыдное: она зверь, которого травят…

— Вера, — сказала она, — поверьте, я нашего зверя так не испугалась, как этого, — мотнула она головой в сторону далекого и такого уютного здесь, в лесу, потюкивания топора по дереву. Сказав это, она нагнулась и подняла увесистый белый камень, кусок известняка, — в горном лесу то и дело встречались камни побольше и поменьше. «Земля рождает камень», — вспомнила Вера, как говорят у них подо Псковом. Посмотрела она на бледное, но уже ставшее по-прежнему решительным лицо Инны и тоже подобрала камень, отбросив наконец свою гнилую дубинку.

— Ничего! — бодро воскликнула она. — Не дадимся! Нас все же трое. Побоятся лезть. Ну а если кого и схватят — остальные камнями их по головам!

И ведь никто из них не рассмеялся! И самой Вере не было смешно…

Дальше пошли спокойно, сосредоточенно вглядывались себе под ноги, — как бы не пропустить дорогу лесовозов…

А в лесу мирно потюкивал топор. Вслушиваясь, представляя себе тяжелый труд дровосека, Вера постепенно освобождалась от морока, напущенного Инной. Да, морок, бред какой-то…

— Ведь работает человек, — пробормотала она тихо, себе под нос… — И зашептала громче: — Ах, Инна, Инна, того ли надо бояться… Какие-то московские негодяи напали на вас, а мы теперь порядочного человека заглазно оскорбляем. Да единственно кого надо бояться — это близких своих! Вот кто душу саму изнасилует и память отнимет… А остальное все — обыкновенные враги. Незамаскированные. Их видно. От них убежать можно. Или драться. Берешь камень, — кивнула она на камень, зажатый в Инниной руке, и, почувствовав такой же в своей, вдруг с силой метнула его прочь. Инна даже отшатнулась. — Предательство — вот чего надо бояться…