Ольга Дрёмова - Танго втроём. Неудобная любовь

Освободив дверь от массивного крюка, Вера вышла во двор и, цыкнув на бесновавшегося на цепи Полкана, с опаской двинулась к калитке. И зачем только она не закрыла ставней раньше? Из-за высокого дощатого забора, закрывавшего огород сплошной неприступной стеной, огня в окнах разглядеть было абсолютно невозможно, как, впрочем, и самих окон тоже, но с главной улицы, соединяющей один конец деревни с другим и находящейся гораздо выше, дом был виден как на ладони.

Почти каждый вечер, увидев в окошках отца Валерия свет, кто-нибудь из озерковских норовил заявиться со своими проблемами. Сперва Вера пыталась с этой напастью бороться, но потом, уяснив, что в лице мужа союзника она не найдёт и что переубедить твердолобую бесцеремонную публику ей одной будет явно не под силу, плюнула на всё и стала закрывать ставни раньше. Неизвестно, помогла ли Вере её находчивость, или, не желая лишний раз встречать косые взгляды попадьи, озерковцы стали заходить к батюшке реже, а ночные визиты почти прекратились. И только изредка, когда, закрутившись с делами, она забывала о времени, увидев призывный свет в окнах деревенского священника, люди решались заглянуть к отцу Валерию на огонёк.

Подойдя к калитке вплотную, Вера прислушалась и, не уловив ни единого шороха, знобко передёрнула плечами. Конечно, самих деревенских бояться было нечего, но в последнее время в Озерках всё чаще стали появляться какие-то незнакомые личности, не то приехавшие к кому-то в гости, не то высматривающие неизвестно чего.

— Кто там? — Из-за брёха рвавшегося с цепи Полкана расслышать ответ было почти невозможно. — Да замолчи ты, окаянный! — Напрягая слух, Вера коснулась лбом ошкуренных деревянных досок двери.

— Вера, открой, я к отцу Валерию.

С трудом узнав приглушённый женский голос Анны, Вера повернула деревянную щеколду, укреплённую на крепком стальном штыре, и, посторонясь, пропустила Кряжину во двор.

В тусклом свете уличного фонаря, освещавшего часть утоптанной тропинки у калитки, лицо Анны казалось подёргивающейся перекошенной маской серо-зелёного оттенка. Словно прося прощения за своё позднее вторжение, она виновато улыбнулась, и Вера увидела, как, затрясшись, на лице женщины запрыгала узкая полоска бесцветных губ.

— Господи, что случилось-то?

В тусклом отсвете фонаря круги под глазами Анны выглядели совсем тёмными, почти чёрными, и, повнимательнее присмотревшись к лицу Кряжиной, Вера невольно отшатнулась.

— Мне бы к отцу Валерию, — бессмысленно скользнув взглядом по лицу Веры, просительно проговорила Анна.

— Конечно, конечно, — торопливо согласилась Вера.

Запирая калитку на щеколду, она хотела прибавить что-то ещё, но, обернувшись, увидела, что Анны рядом уже нет. Будто в глубоком сне, механически переставляя ноги и не обращая ровным счётом никакого внимания на мечущегося Полкана, Кряжина медленно шла к крыльцу.

— Да замолчишь ты когда или нет, животина ты поблудная?! — словно собираясь поднять с земли камень, Вера нагнулась. Увидев угрожающий жест хозяйки, Полкан глухо заворчал и начал пятиться назад.

— Вера, что там такое? — в неосвещённом квадрате двери показалась высокая фигура отца Валерия.

— Батюшка… — прерывисто выдохнула Кряжина.

— Анна? — Взглянув на ссутулившуюся, как старушка, худенькую фигуру, он торопливо спустился по ступеням. — Закрой в доме ставни, накинь крюк и задвинь засовы, — коротко распорядился он, обращаясь к попадье. — Да, и ещё: если кто придёт, никого ко мне не пускай, скажи, мол, занемог батюшка. Всё поняла?

Не задавая лишних вопросов, Вера молча кивнула и, юркнув за угол, отправилась затворять ставни, а отец Валерий, что-то негромко говоря Анне, подхватил её под локоть и исчез в дверях.

Так уж случилось, что как таковой церкви в Озерках не было. Ещё в восемнадцатом, когда до деревни добралась Советская власть, красивая белокаменная церквушка о пяти куполах была взорвана. Но то ли красные комиссары не смогли правильно рассчитать силу заряда, то ли старинные мастера постарались на совесть, да только кирпичные стены церквушки выстояли. Рухнув в пыль, под битый звон колоколов упали к ногам новой власти золочёные купола, а нижняя каменная кладка, закалённая веками и верой, устояла.

Озерковского попа, каким-то чудом сумевшего спасти и спрятать церковные иконы, долго пытали, а потом, так и не сумев добиться от него признания, расстреляли. Следом за ним, не церемонясь, взялись и за попадью, но та, осеняя себя крестным знаменем, иступлённо клялась, что о местонахождении икон ей ничего не ведомо. Решив добиться своего силой, красные командиры бросились искать её полугодовалого сына, рассчитывая, на то, что, не выдержав зрелища мук незапятнанной ангельской души, она сломается и будет вынуждена во всём сознаться.