Катарина Макги - Королева Америки

Закончив, она посмотрела в зеркало – на свои высокие изогнутые брови, полные губы, ярко-зеленые глаза с густыми ресницами – и вздохнула. Вид собственного отражения всегда ее успокаивал.

Она была Дафной Дейтон, и ей приходилось безжалостно, не останавливаясь, двигаться вперед – и не важно, что или кто стоял на ее пути.

Принцессе Саманте в этом году было тяжело наслаждаться Потомакскими королевскими гонками.

Она их всегда любила. Не по той же причине, что остальные – кого-то увидеть и быть увиденными: первое событие в весеннем календаре социальной жизни, знаменующее возвращение раутов и вечеринок после зимней спячки. Нет, Сэм всегда любила гонки за их энергию. Они были такими дерзкими, такими совершенно американскими, с заразительным, каким-то карнавальным чувством возбуждения.

Но в этом году цвета вокруг казались тусклыми, как будто на ее чувства набросили толстое одеяло. Даже оркестр играл нескладно. Или, может быть, она была не в ладу с собой.

Куда бы принцесса ни посмотрела, все болезненно напоминало об отце.

Сэм вспомнила, как однажды в детстве сказала папе, что хочет вырасти и стать такой же сильной, как гребцы.

– Но ты уже сильная, – ответил он.

– Насколько? – Сэм никогда не понимала, почему люди используют прилагательные так неопределенно. – Сильная как лев? Сильнее Джеффа?

Король Георг засмеялся и наклонился, чтобы поцеловать ее в голову.

– Настолько, насколько тебе нужно. И я горжусь тобой больше, чем ты думаешь.

Сэм быстро моргнула и обхватила себя руками, несмотря на полуденное солнце. Но когда она увидела в толпе знакомую белокурую голову, и у нее перехватило дыхание.

Он был великолепен, как всегда, в льняной куртке такого же пронзительно синего цвета, как и его глаза. Сочетающийся платок с монограммой завершал образ. Сэм поддразнила бы его за щегольскую тщательность его наряда, если бы каждая клеточка ее тела не болела от его близости.

Она никогда не хотела влюбляться в жениха сестры. Когда Сэм встретила Тедди Итона, между ними мгновенно пробежала горячая страсть. Оба тогда еще не знали, что он предназначен для Беатрис. Потом Сэм пыталась держаться от него подальше… но к тому моменту было уже слишком поздно.

Когда Тедди увидел, что принцесса направляется к нему, вспышка удивления или, может быть, боли промелькнула на его лице, но он быстро сгладил ее улыбкой – так же, как всегда делала Беатрис. Сэм слегка вздрогнула при этой мысли.

В прошлом месяце она почти ничего не слышала от Тедди, но предположила, что он держится на расстоянии из уважения к ее горю – но когда они снова увидятся, все встанет на свои места. Теперь Сэм не могла не опасаться, что его молчание означает нечто иное.

– Я так рада тебя видеть, – выдохнула она, подойдя к нему. Голос ее был хриплым и немного грустным. Они практически не общались с похорон отца.

– Саманта.

От его сдержанного официального тона ее улыбка дрогнула.

– Что случилось?

– Я подумал, то есть я не был уверен… – Тедди долго изучал ее лицо; потом его плечи опустились. – Беатрис тебе не сказала?

Страх сковал ее.

– О чем?

Он растерянно провел рукой по волосам; волосы его лежали такими же прекрасными волнами, как и всегда.

– Мы можем отойти куда-нибудь вдвоем? Нам нужно поговорить.

От этого предложения сердце Сэм встрепенулось – только для того, чтобы замереть, когда она услышала, что им нужно поговорить.

Одно из самых зловещих выражений в английском языке.

– Я… хорошо. – Сэм бросила на Тедди тревожный взгляд, но повела его за угол в узкий проход между королевским шатром и соседней палаткой. Никого не было вокруг, лишь несколько кондиционеров гудели, перегоняя воздух в палатке через толстые трубы.

– В чем дело? – Сэм почувствовала, как ее каблуки погрузились в мягкую землю.

Лицо Тедди омрачилось раскаянием.

– Я даже рад, что королева тебе не сказала. Думаю… лучше тебе услышать это от меня.

Сэм почувствовала, как мускулы напрягаются, а тело сжимается, словно готовясь к удару.

– В июне мы поженимся.

– Нет! – вскрикнула она. Этого не могло быть. В ночь своей помолвки Беатрис вытащила Сэм на террасу и призналась, что передумала.

Она собиралась поговорить с отцом, составить план, как сообщить прессе.

Но сестры потеряли отца прежде, чем Беатрис успела что-либо сделать. И теперь, став королевой, она явно чувствовала себя обязанной завершить как-то эту безумную помолвку.