Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

Я сижу, закинув ноги на кровать, и смотрю в окно, но от слез ничего не вижу.

– Тесса? – шепчет мама. – Ты в порядке?

– О чем ты? – Слышу, как она подходит ближе, и поворачиваюсь к ней. – Я хочу побыть одна…

– Хорошо, – она кивает головой и сжимает губы, но затем спрашивает: – Ты уже принимала таблетки…

– Нет! – кричу я на нее. – Нет, не принимала! И знаешь что? Нет никакой разницы. Я умираю, мама. Я потихоньку умираю с каждым днем. И эти проклятые таблетки ничего не изменят!

– Я знаю! – хриплым голосом шепчет она. Слезы скапливаются на ее ресницах и скатываются по щекам. – Но таблетки – это единственное, что я могу сделать. – Она смотрит прямо на меня и сглатывает. – Я, возможно, не знаю, каково это – умирать, Тесса, но знаю, каково видеть, когда умирает твой ребенок, – она качает головой и проводит мне по щеке тыльной стороной ладони. – Если бы я могла, то умерла бы вместо тебя, – сказав эти слова, она выходит из комнаты.

Угрызения совести – моя тень. Я вспоминаю про Питера Пэна и о том, как он искал свою совесть. Я бы от своей с удовольствием избавилась. Отворачиваюсь от зеркала, потому что больше не могу себя видеть. Ни себя, ни свои красные опухшие глаза. Их жжет при каждом моргании, и я вспоминаю, что это, к сожалению, не кошмарный сон, когда я в любой момент смогу проснуться.

Мое сердце болит. Больше, чем обычно. Оно сломано с самого рождения, но сегодня ночью оно разбилось. Сцена в коридоре повергла меня в ужас. Взгляд матери, слова сестры. Но не это страшно. Это можно пережить. То, что произошло с Оскаром, – нет.

Зубная паста ужасная на вкус, и я выплевываю пену в раковину. Она красная, потому что десны кровоточат сильнее, чем обычно. «Воспаления – начало конца», – говорит мой врач. Он сформулировал это по-другому, но смысл был такой же. Смываю пену водой и возвращаюсь в свою комнату, где темно и одиноко, идеально для моего настроения.

Я жду сна и возможности наконец-то не чувствовать ничего , но стоит мне только закрыть глаза, как вижу перед собой Оскара. Я вижу нас на лужайке. Рука в руке. Вижу, как вечерний ветер качает кроны деревьев и слышу «Грезы любви». Я чувствую губы Оскара на своих губах и начинаю жалеть о том, что умыла лицо. Мой телефон вибрирует, освещая потолок. Я смотрю на дисплей и читаю его имя, а затем выключаю его.

Может быть, мы встретимся снова в другой жизни. Может быть, у нас будет больше времени. Я поворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом. Траур корсетом сковал мою грудь, и я пытаюсь продолжать дышать, но цепи сильнее меня. Я беззвучно плачу, пока слезы пропитывают подушку, превращая ее в мокрое пятно. В этот момент у меня болит все. Каждый сантиметр моего тела. Каждая мысль. Такое ощущение, что картинки в моей голове душат меня. Картинки прекрасных мгновений, которые я могла разделить с Оскаром. Но если бы меня кто-нибудь спросил, насколько ценными они были, ответ был бы простым: это лучшие моменты моей жизни.

Я открываю глаза и ничего не чувствую. Солнце скрывает тот факт, что начинается еще один черный день. Яркий свет бьет в голову и выдавливает оттуда все сны. Как будто он хочет показать мне, что я еще здесь.

С вечера в парке прошло четыре дня. Четыре ужасно долгих дня. И каждая моя мысль связана с Оскаром. В моей голове вертятся короткометражные фильмы. Оскар, у которого падают на лоб волосы, лицо Оскара за секунду до того, как он улыбнется. Оскар, который берет меня за руку. И его взгляд за мгновение до поцелуя. Это мой любимый фильм. Я смотрю его постоянно. Снова и снова. У меня и так мало времени, и, тем не менее, мне иногда хочется, чтобы оно быстрее закончилось. Я жду. Постоянно. Моя жизнь состоит исключительно из ожидания. Диагноза. Приемов и результатов обследования. Хороших новостей. Ожидания чуда. А сейчас – момента, когда Оскар мне позвонит. Или того, что он наконец покончит с этим. Он должен прекратить это. И он это сделает. Но именно это меня и пугает. За четыре дня я себя уже измучила. Я игнорирую его сообщения и звонки и ненавижу эти моменты. Я хочу услышать его голос. Хочу увидеть его. Быть с ним. Но не могу. Иначе мне придется ему все рассказать. Раскрыть карты.

Я знаю, что смерть – это то, что нельзя скрывать. Но я просто не сумею рассказать Оскару правду. Я буду вздыхать, потом молчать, потому что с этим может столкнуться каждый, в любую секунду. Так и есть. Жизни заканчиваются. Разница только в том, что я знаю об этом. Знаю, что это точно произойдет. Последний день подступает большими шагами, и я не могу сказать об этом Оскару. Но и не сказать ему совсем ничего тоже не могу. Если я расскажу ему это, он будет по-другому ко мне относиться. Не будет пути назад. Сейчас я еще украшенная рождественская ель, а после стану обычной девочкой, которая скоро умрет. Семнадцатилетней девственницей без водительского удостоверения. Другие видят меня такой, это факт, но я не хочу, чтобы он это видел. Для Оскара я хочу оставаться рождественской елкой. Он должен смотреть на меня по-другому. Своими глазами.