Марика Коббольд - Мгновения жизни

Единственное, чего Джефферсон терпеть не мог, это безделье. Оно убивало его. В остальном его можно было смело назвать добродушным, веселым и беззаботным. Он никогда не возражал, если она заставляла его надеть клетчатую рубашку и фасонистый пиджак, позаимствованный у приятеля-фотографа. Джефферсон получал истинное удовольствие от позирования: подняв подбородок и держа в руке трубку, он стоял, картинно расставив ноги и твердо упершись в фальшивую землю, импортированную в студию, которую она делила с четырьмя другими фотографами, а у ног его разлегся черный лабрадор. С собакой вышел конфуз — он принялся возиться с лабрадором, взятым напрокат у того же самого приятеля, которому принадлежал пиджак, в результате съемку пришлось отложить, поскольку лабрадор по кличке Берти обмочил ему зеленые резиновые сапоги.

Она сделала несколько его снимков и после занятий любовью, когда Джефферсон дремал на скомканных простынях, а на щеках его играл стыдливый румянец. Он и с этим согласился, особенно после того как она уверила его, что он целомудренно лежал на животе.

Как-то Грейс пришла в голову блажь настроить камеру таким образом, чтобы сфотографировать их обоих.

— Ух ты, любимая, мы с тобой прямо как на картинке! Вот бы так было всегда, — заявил он, восседая за кухонным столом, одетый в темно-синий пуловер и рубашку с галстуком, а на столе перед ним стояла тарелка с большим куском яблочного пирога. Грейс, в золотистом парике и воздушном платье с цветами, склонилась над ним, держа в руках кувшинчик с молоком.

— Можешь только помечтать, милый, — протянула она, старательно имитируя американский акцент, затем протянула руку и нажала кнопку дистанционного срабатывания затвора.

Последний снимок в серии был сделан за день до того, как пришла пора ему уезжать.

— Еще не родилась женщина, способная устоять перед мужскими слезами, — заявила Грейс. Она попросила его встать на углу Кенсингтон Хай-стрит и Оулд-Черч-стрит с букетом увядших цветов в руке. На землю опустились сумерки. В этот день ему пришлось много ходить пешком, поскольку персонал подземки бастовал, а ему нужно было попасть на совещание в Сити, и он выглядел усталым. С увядшими анемонами в руках он выглядел таким несчастным и одиноким, словно ему пришлось стоять здесь минимум полдня.

— «Она не придет», — объясняла ему Грейс. — Ты повторяешь про себя именно эту фразу: любовь всей твоей жизни не придет. Она отправилась в Тимбукту и больше не вернется обратно. Или она умерла. Да, я думаю, она умерла. Ты ждешь свою единственную любовь, а она в это время лежит мертвой в своей вдребезги разбитой машине недалеко отсюда. Ты этого еще не знаешь, но сирены, которые ты слышал примерно час назад, были сиренами машины «скорой помощи», напрасно спешившей ей на помощь. — В этот момент Джефферсон выглядел таким расстроенным и несчастным, что Грейс едва не опустила фотоаппарат, чтобы обнять его и утешить, сказав, что все это неправда. Вместо этого она сделала снимок.

Теперь у меня наверху есть собственная гостиная. Чтобы ее устроить, пришлось соединить две маленькие спальни. Артур считает, что у меня должен быть собственный уголок, какое-то тихое и спокойное место. Я сижу у открытого окна в своих новых апартаментах. Для сентября погода стоит теплая, и листья еще не начали желтеть. Я вижу детей, играющих на лужайке, они то появляются, то вновь исчезают в тумане, наползающем с реки. Когда Джейн поднимает голову и смотрит на окно, я взмахом руки подзываю их к себе.

— Дети, поднимитесь к своей мамочке, — медленно выговариваю я.

После того как умер Джон, я чувствовала себя очень плохо, и леди Гластонбери посоветовала обратиться к специалисту. Как оказалось, она знала и нужного человека. Им оказался сэр Чарльз Грейнджер, выдающийся специалист в своей области, к услугам которого прибегали даже особы королевской крови, хотя о последнем говорили только шепотом и в узком кругу. Недавно сэр Чарльз оставил свою лондонскую практику, чтобы полностью посвятить себя управлению великолепной клиникой Харви, что в пятнадцати милях от нас, в Басингстоке.

Мне не нравится сэр Чарльз. Он говорит, что находится здесь для того, чтобы помочь мне, но при этом избегает смотреть на меня и разговаривает поверх моей головы с Артуром, передавая ему пилюли, принимать которые следует мне. Я спрашиваю Артура, что это за пилюли.

— Они позволят тебе отдохнуть и расслабиться.