Сад Де - Философия в будуаре

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Знаешь, мой дорогой братец, я слегка раскаиваюсь и в своём любопытстве, и во всех непристойных планах на сегодня. Ты слишком потворствуешь мне, дружок. Мне надо бы стать благоразумнее, но моя проклятая голова лишь полнится развратными мыслями. Пора бы успокоиться и остепениться в мои двадцать шесть лет, а я всё ещё распутнейшая из женщин...

Ты не можешь себе представить, мой друг, что творится в моём воображении и что бы мне хотелось проделать. Я предполагала, что, довольствуясь женщинами, я поступаю мудро что, сосредоточиваясь на представительницах моего пола, перестану стремиться к вашему. Бесполезно! Моё воображение только подстегнуло желания, которых я хотела себя лишить. И тогда я поняла: если люди созданы для разврата, как я, то бесполезно налагать на себя ограничения, потому что бешеные желания мгновенно сметут их на своём пути. Словом, милый мой, я подобна амфибии. Я люблю всё и всех. Что бы то ни было - оно меня занимает мне бы хотелось перемешать все варианты. А признайся, шевалье, ведь это весьма экстравагантно с моей стороны - захотеть познакомиться с этим странным Дольмансе, который, по твоим словам, в жизни не брал женщин так, как предписывает общепринятый закон. Этот Дольмансе, содомит по принципиальным соображениям, не просто обожает представителей своего пола, но и никогда не снисходит до нашего, кроме случая, когда мы предоставляем в его распоряжение те прелести, которые он привык использовать, общаясь с мужчинами. Ну, скажи, шевалье, разве не причудлива моя фантазия! Я хочу быть Ганимедом этого нового Юпитера, хочу наслаждаться его вкусами, его развратом, хочу быть жертвой его извращений. Знаешь, дорогой, я позволяла тебе это до сих пор только по доброте душевной, а мои слуги соглашались развратничать со мной таким способом только за деньги. Но сегодня не желание угодить и не прихоть движут мною, а исключительно мои собственные наклонности. Я предчувствую, что между моими прежними экспериментами с этой любопытной манией и теми любезностями, которыми меня собираются одарить, существует невообразимая разница, и я хочу её познать. Умоляю, опиши мне своего друга, чтобы я могла себе составить представление о нём прежде, чем он приедет, ты ведь знаешь, что моё знакомство с ним ограничивается недавней краткой встречей в чужом доме.

ШЕВАЛЬЕ. - Дольмансе, сестрица, только что исполнилось тридцать шесть. Он высокий, с прекрасным лицом, очень живые и умные глаза правда, порой в его чертах сквозит нечто жестокое и злое ни у кого на земле нет белее зубов, чем у него. Пожалуй, у него есть некоторая женственность в фигуре и манерах, что, без сомнения, является следствием привычки строить из себя женщину. Но какое безукоризненное изящество, чарующий голос, разнообразные таланты, а помимо всего этого - философский склад ума!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Я надеюсь, он не верит в Бога?

ШЕВАЛЬЕ. - Да как ты могла подумать! Это самый знаменитый атеист, самый безнравственный человек... О! Это законченная, полнейшая испорченность, самая порочная и мерзкая личность из когда-либо живших на белом свете.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Как всё это меня возбуждает! Я чувствую, что буду от него без ума! А что у него за причуды, братец?

ШЕВАЛЬЕ. - Они тебе хорошо известны: ему дороги все виды удовольствий Содома, как активные, так и пассивные. Его интересуют только мужчины. Если же он иногда снисходит до того, чтобы использовать женщин, он соглашается на это лишь при условии, что они услужливо меняются с ним полом. Я рассказал ему о тебе, сообщил о твоих намерениях. Он согласен, но, в свою очередь, напоминает тебе правила игры. Предупреждаю, сестрица, он откажется от тебя вообще, если ты вздумаешь навязывать ему что-либо ещё. То, что я согласен совершить с вашей сестрой, - говорит он, эксцентричность и бесстыдство, которыми позволительно замарать себя лишь в редких случаях, да и то предпринимая множество предосторожностей.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Замарать себя!.. Предосторожности! Безумно люблю выражения этих милых людей! Мы, женщины, тоже перебрасываемся подобными особенными словечками, как и эти, только что сказанные они выдают глубокий ужас перед теми, кто выказывает еретические наклонности...

А скажи, дорогой, он тебя имел? С твоим очаровательным лицом, да в двадцать лет можно, я думаю, пленить такого мужчину?

ШЕВАЛЬЕ. - Не стану утаивать, какие эскапады мы с ним вытворяли: в тебе достаточно ума, чтобы не порицать их. Дело в том, что я люблю женщин и уступаю этим странным причудам лишь в том случае, если об этом попросит приятный человек. Тогда я готов на всё. Мне чуждо смехотворное чванство, толкающее наших юных выскочек отвечать на подобные предложения ударами трости. Разве человек способен совладать со своими желаниями? Не оскорблять надо тех, у кого странные вкусы, а жалеть. Такими их сотворила Природа, и нельзя их винить за склонности, подобные нашим, как нельзя винить человека за то, что он родился кривоногим. Разве человек, пожелавший насладиться вами, говорит вам что-то оскорбительное? Нет, конечно - он делает вам комплимент.