Линда Миллер: Рыцари

Он толкнул дверь, и в нос ему ударил запах мышей и плесени. Дэйн перешагнул через порог, а Эдвард последовал за ним, чуть ли не наступая ему на пятки.

В комнате было влажно и темно, воздух был спертым, и повсюду с потолка свешивались серебристые ниточки паутины. Печально улыбнувшись, Дэйн подумал, что его возвращения не ждали вовсе.

- Глориана... Она так ждала твоего возвращения, - выдавил из себя Эдвард.

Слова младшего брата ошеломили Дэйна, и он был даже рад, что в комнате царит полумрак, благодаря которому Эдвард не заметил его удивления. Дэйн никак не ожидал услышать, что его нареченная жена с нетерпением ожидала его возвращения. Она была еще совсем ребенком, когда их обручили, и, наверное, даже не помнит его.

Один за другим Дэйн срывал потертые гобелены, закрывавшие окна. В комнату хлынули свет и свежий воздух.

- Не говори чепухи, - сказал он, наконец. - Моя так называемая «жена» за всю свою жизнь видела меня всего лишь пару раз, да и то издали. Господи Боже! Ты только погляди на мою кровать! Здесь крысиное гнездо!

Эдвард немного успокоился, но его лицо все еще пылало от гнева, как раскаленная печь. Он уселся с ногами на широкий подоконник и оттуда взирал на Дэйна.

- Меня это не удивляет, - сказал он. Дэйн сдернул последний гобелен.

- Думаю, бесполезно будет просить тебя позвать слуг, чтобы они прибрались здесь?

К его удивлению, Эдвард спрыгнул с подоконника и, отряхнувшись от пыли, насмешливо поклонился.

- Почему же? Напротив, я буду счастлив оставить вас, милорд.

С этими словами Эдвард пошел к выходу с достоинством, присущим более зрелому мужчине, нежели молодому человеку. У двери он задержался.

- Будьте добры с надлежащим уважением относиться к Глориане, - произнес он с порога. - Вы мой брат, мы одной плоти и крови, но если вы посмеете каким-либо образом обидеть миледи, я убью вас!

Сказав это, Эдвард вышел. Дэйн застыл посередине комнаты, глядя ему вслед. Он не боялся никого на свете, а уж тем более своего младшего брата, и, разумеется, у него не было намерений неуважительно обращаться с Глорианой. Но Дэйна поразила произошедшая в Эдварде перемена. Тот больше не был мальчиком. Он стал взрослым мужчиной, который заставит любого считаться с собой.

Дэйн улыбнулся, подошел к постели и сдернул пуховую перину, без сомнения, кишевшую блохами и мышами. Потом растянулся на кровати и погрузился хоть в короткий и чуткий, но глубокий сон солдата.

Перед покоями Глорианы снаружи был крохотный дворик, обсаженный с одной стороны желтыми розами. С другой стороны стояла скамья. По приказанию Глорианы (хотя она и сожалела о том, что добавила работы и без того занятым слугам), ее ванну вынесли во двор и поставили под розовый куст. Слуги принесли горячей воды, и Глориана, положив в нее для аромата листьев лаванды, выскользнула из одежды и погрузилась в воду.

Девушка нежилась в ванне, мечтая о воссоединении со своим долгожданным супругом. По двору пробежал легкий теплый ветерок, и золотистые розовые лепестки благоуханным дождем упали на воду. Они укрыли Глориану нежнейшим бархатом, и девушка подумала, что это хороший знак, благословение свыше. Сегодня ночью, когда лорд Кенбрук введет свою жену в спальню, она не разочарует его.

Звуки сада - жужжание пчел и пение птиц - сливались с лошадиным ржанием, клацанием мечей солдат, упражняющихся в военном искусстве и криками слуг, снующих по дому. Убаюканная Глориана расслабилась и задремала, несмотря на охватившее ее до этого возбуждение.

Глориана спала довольно долго, вода в ванне давно уже остыла. Внезапно Глориана очнулась, сон слетел с нее, и чувства были обострены. Еще до того как открыла глаза, Глориана поняла, что во дворе есть еще кто-то.

Он сидел на скамье напротив нее. Его широкие плечи были слегка ссутулены, а руки покоились на коленях. Его золотисто-русые волосы поблескивали на солнце, а пронзительно-голубые глаза были глазами викинга. Его взгляд заставил Глориану затрепетать, - Милорд, - вымолвила она робко, слегка склонив голову. Ее насквозь промокшие каштановые волосы прилипли к шее и щекам, в горле стоял комок. Сотни раз за все эти годы Глориана представляла себе эту встречу, подбирала слова. Но теперь, когда наступил этот долгожданный момент, она не знала что сказать. В ее мечтах лорд Кенбрук представлялся ей величайшим из героев, доблестным, прекрасным, сильным. И сейчас, когда она наконец увидела мужа, все ее фантазии померкли перед его образом.