Линда Миллер: Рыцари

Дэйн так замечтался об исключительных правах супруга, что до него не сразу дошел смысл ее слов. Проследив за взглядом ее томных карих глаз, он понял, что сказанное относится к его дому.

Слова Мариетты задели его, но Дэйн тут же подавил обиду.

- Да, это так, - отозвался он, все еще думая о своем и на какое-то мгновение забыв, что они не одни. Два десятка солдат навострили уши.

- Кенбрук видел много горя и несчастий, но все то в прошлом, - продолжал барон. - Мы возродим поместье, комнаты наполнятся детскими голосами - голосами наших сыновей и дочерей, Мариетта.

Щеки девушки вспыхнули, что было еще более заметно в контрасте с ослепительной белизной ее головного убора.

Дэйн, приписав это ее девичьей застенчивости, развернул своего великолепного скакуна, чтобы взглянуть на свой отряд. Покрытые грязью с головы до пят, вонявшие хуже своих нечищеных лошадей, солдаты ухмылялись во весь рот. Дэйну не следовало говорить о личном в присутствии этого сброда, и он пожалел о случившемся, но ничем не выдал им своих чувств.

- Вас примут в замке Хэдлей, - возвысив голос, обратился он к своим людям. - Воспользуйтесь случаем, чтобы отдохнуть и развлечься, но следите за своим поведением. Хозяин замка - мой брат, но походные законы все еще остаются в силе. На вашем месте я не рискнул бы нарушать их.

Солдаты дружно, как по команде, кивнули и с гиканьем погнали своих лошадей, предвкушая все прелести женского общества и добрую выпивку. Спускавшаяся с холма тропинка вывела их на дорогу к замку. Один всадник немного задержался. Это был друг Дэйна, рыжеволосый уроженец Уэльса по имени Максин.

Всегда себе на уме, он лучше всех в отряде владел мечом и умел благоразумно держать язык за зубами.

Дэйн и его невеста ехали во главе небольшого отряда, а Максин и Фабриана - служанка Мариетты - замыкали процессию.

Глориана мчалась галопом на маленькой пятнистой лошадке, подаренной ей Гаретом на пасху. Медно-золотистые волосы девушки развевались по ветру. Ее темно-синее платье, богато расшитое по воротнику и манжетам, было все в грязных пятнах и задралось до колен, открывая перепачканные босые ноги. Она звонко рассмеялась, когда Эдвард, ее сводный брат и близкий друг, догнал ее, пришпорив своего светло-гнедого коня Одина.

- Господи, Глориана! - воскликнул юноша. - Остановишься ты наконец или нет?

В голубых глазах Эдварда она прочла нечто большее, чем одну только досаду по поводу еще одной проигранной скачки. Глориана обуздала свою взмыленную лошадь и пустила ее сначала рысью, а затем шагом.

- Что случилось?

Эдвард пригладил свои густые коричневые волосы и указал ей на холм, возвышающийся перед замком Хэдлей.

- Смотри, - произнес он, кривя губы.

Глориана взглянула и увидела вдали группу всадников, с едва доносившимися сюда криками спускавшуюся с холма на дорогу, ведущую к замку.

- Гости, - сказала она, оборачиваясь к Эдварду. Он слегка прищурился и побледнел так, что на его лице явственнее проступили веснушки.

- Великолепно! Эти люди приехали, чтобы поздравить тебя с твоим блестящим успехом. И, может быть, что-нибудь нам расскажут.

Эдвард привстал на стременах. Седло его коня было довольно старым: прежде чем перейти во владение к Эдварду, оно служило двум его старшим братьям. На летней ярмарке Глориана купила ему новое седло, но припрятала его у себя в комнате. Через два дня, когда Эдвард и еще двое молодых людей будут посвящены в рыцари, она торжественно вручит ему подарок. С восьмилетнего возраста Эдвард упорно трудился, чтобы стать рыцарем, и теперь, спустя восемь лет, его мечта, наконец осуществится. Лучше других, зная, каким трудом он достиг своей цели, Глориана гордилась им.

- Это не просто гости, - помолчав, тихо сказал Эдвард. - Цвета их одежды зеленый и белый. Это люди Кенбрука. А это значит, Глори, что вернулся твой супруг.

У Глорианы дрогнуло сердце: вот уже много лет до нее доходили рассказы о подвигах ее нареченного мужа, трубадуры в своих песнях воспевали его отвагу, галантность, прекрасные манеры, силу и красоту.

Ей стало стыдно за свои спутанные волосы и испачканную помятую одежду. Она много раз представляла себе встречу с бароном Кенбруком, и в своих мечтах она видела себя одетой в безупречно сидящее малахитово-зеленое платье, с венком из позолоченных листьев дуба на голове и в изящных туфельках. Сейчас же ее наряд даже отдаленно не напоминал подобное роскошное облачение. Глориана тихонько вздохнула и, прикрыв от солнца глаза рукой, стала разглядывать приближавшихся к замку всадников.