Натали Фокс - Ты будешь страдать, дорогая

- Ты уверен? У меня создалось твердое впечатление, что именно этого хочет твой папочка.

Она все же задела его, и он окинул ее насмешливым взглядом.

- Наряд стервы пришелся тебе впору.

- А ты как будто родился в костюме палача! Взгляды их скрестились в безмолвном поединке. Когда-то они были любовниками - а теперь враги, и слава Всевышнему, подумала Джемма. Это единственно возможный выход - снова и снова оскорблять друг друга.

Он вернулся к своим орхидеям.

- Как бы сильно я ни желал от тебя избавиться, но, к сожалению, ничего не могу поделать. Агустин хочет, чтобы ты осталась, а Агустин всегда получает то, что хочет.

Джемма скрестила руки на груди.

- Это явно противоречит только что сказанному тобой же.

- Насчет брака с Бьянкой? - Его губы искривились. - Тут ты права. Пожалуй, я перефразирую. Агустин иногда получает то, что хочет. И чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем более привлекательным для меня становится брак с Бьянкой.

Джемма впилась ногтями в ладони. Еще совсем недавно эти слова разбили бы ей сердце. Теперь же ей приходится терпеть их и признать возможность такой перспективы: Фелипе - муж Бьянки. Это все же лучше, чем сама она - жена Фелипе, своего единокровного брата!

- Пожалуйста, поговори с Агустином, - умоляюще попросила она. - Я не в силах здесь оставаться. Ты можешь устроить, чтобы я улетела уже сегодня? Ты сам знаешь, что так будет лучше.

Услышав ее кроткий, умоляющий стон, Фелипе рывком обернулся к ней, и в его глазах засветилась такая тревога, что Джемме захотелось броситься к нему в объятия, чтобы услышать, что все это лишь ночной кошмар, что она проснется и жизнь снова станет спокойной и счастливой.

Она вся напряглась, когда Фелипе приблизился и изучающе уставился на нее словно он пытался прочесть в ее глазах то, что она никак не могла ему объяснить.

- Не надо, Фелипе. - От ужаса у нее по спине забегали мурашки. Пожалуйста, не дотрагивайся до меня.

- А что будет, если дотронусь, Джемма? - с угрозой проговорил он. - Может быть, тогда мы вырвемся из этого кошмара и будем любить друг друга, как в ту ночь?

Значит, для него это тоже кошмар, только по другой причине. Любит ли он ее? В его голосе звучала любовь, а Джемме впервые хотелось, чтобы ее не было.

Он стоял радом, вглядываясь в ее затуманенные карие глаза, а она боролась с искушением. Боже, каким искушением было рассказать ему правду; признаться, что она любила его всей душой и любит по-прежнему, но она больше не свободна в этой любви - как и он. Их любовь запретна, порочна, она не должна была родиться и не имеет права на жизнь. Даже примириться с прошлым, с мыслями о том ужасе, что они по незнанию сотворили, и то будет невероятно сложно, но их будущее? Их будущего не существует.

Со слезами на глазах, с пересохшим ртом она выжала из себя слова, мысленно взмолившись, чтобы они поставили точку на этих пытках.

- Я не люблю тебя, Фелипе. Возможно, именно в этом причина того, что я не позвонила тебе в Нью-Йорк. Чувство мое было недостаточно глубоким. У нас был роман - и все...

- Ты хочешь сказать, что нам было хорошо в постели? - тихо переспросил он, и она опустила глаза, охваченная таким стыдом, что готова была сгореть на месте.

Что же они наделали? Вот чем заканчивается безрассудная любовь к совершенно незнакомому человеку. Вот что значит броситься сломя голову в объятия, не зная ни кто он, ни что он. Он подхватил ее на ее собственной выставке.., случайное знакомство? Но нет же.., они любили друг друга, искренне, открыто, не думая о том, что... О Господи, какое наказание, какая пытка за необдуманный порыв! Он ее брат.., она его сестра...

- Да, именно это я и хочу сказать. И больше ничего не было, - хрипло и холодно прошептала она.

Жилка отчетливо пульсировала у него на шее, и он, казалось, целую вечность не отрывал глаз от ее лица, а потом отвернулся, и Джемма поняла, что она все-таки сделала это: произнесла те последние, жестокие слова, которые раз и навсегда покончат с этой пыткой.

- Вы собираться, Джемма? Я нет понимать. Джемма подскочила и стала к Марии боком, надеясь, что та не заметит ее воспаленных глаз и красных пятен на щеках. Вернувшись к себе в комнату, она рыдала до изнеможения, и теперь распухшее лицо служило тому доказательством. Но легче ей нисколько не стало. Она изнемогала от боли.

- Я уезжаю, Мария, - мрачно сообщила Джемма и, захлопнув замки на чемодане, разогнула ноющую спину.

- Я нет понимать, - печально повторила Мария. - Сеньор де Навас, он посылать меня за вами. Сказать, вы опаздывать.