Натали Фокс - Ты будешь страдать, дорогая

- Отдохни, Кристина, - сказала Джемма, вытирая ветошью кисть и отступая назад, чтобы взглянуть на работу. Перед этим она объяснила Марии, что у нее не хватит времени на полный портрет, поэтому она напишет лишь голову и плечи без какого-либо фона. Сейчас обе они остановились перед холстом, и Джемма рассмеялась при виде разочарования на их лицах. - Знаю, что сейчас впечатление не очень, но обещаю, что, когда работа будет закончена, портрет вам понравится, - сказала она.

Все три женщины болтали, смеялись, и Джемма была довольна общением с ними. Она отбросила мысли о Фелипе и сосредоточилась на работе. Ей нравилось вызывать свои модели на разговор - люди при этом расслаблялись, а это так важно, чтобы уловить истинный характер человека. Она вспомнила замечание Фелипе, высказанное им по поводу того портрета, который он видел в Лондоне. Мол, фабрикант выглядит на нем напыщенным и скучным. По-другому она и не могла написать его, поскольку тот человек был именно таким. И перестать думать о Фелипе, сколько бы она ни старалась, она тоже не могла, он все время маячил где-то на задворках ее сознания, ожидая подходящего момента, чтобы напомнить о себе.

- Итак, ты принялась за работу, и клиент у тебя куда более очаровательный, чем тот пресловутый промышленник, - произнес позади нее Фелипе тихим, предназначенным лишь для нее голосом.

Ее поразило, что в этот самый момент она думала о том же. Поразило и горько ударило. Вспомнилось время, когда подобное часто случалось. Оба одновременно начинали говорить об одном и том же, а потом хохотали от такого совпадения.

- Забавно: ты вспомнил о том человеке и я только что думала о нем, ответила она спокойным, почти сожалеющим тоном.

- И о той ночи тоже думала? - шепнул он с такой иронией, что Джемма вся напряглась.

Но быстро опомнилась. Она все забывает, что эти взлеты и падения - лишь часть его игры в месть.

- На сегодня довольно, Кристина. - Проигнорировав замечание Фелипе, она собрала кисти и направилась к раковине, чтобы вымыть их.

Кристина и Мария снова подошли к холсту, но Джемма почти не слышала их криков восторга. Сердце ее было стиснуто болью. Болью, которую ей любой ценой необходимо скрыть от ее мучителя. Ему ни за что не выиграть.

Он последовал за ней к раковине и остановился так близко, что тепло его тела обжигало ее кожу.

- Невыносимо больно, верно?

- Что именно? - бойко поинтересовалась Джемма. Она не собиралась доставлять ему удовольствие, показывая, насколько уязвима.

- Не стоит притворяться. Тебе прекрасно известно, что я имею в виду.

- Да, известно, - неохотно вздохнула она, - но ты только теряешь время, Фелипе. Я не возражаю против твоих намеков, большей боли, чем уже доставил, ты мне доставить не сможешь, - солгала она. - Но только не на виду у прислуги, ладно? Это же показывает твою слабость, не мою.

- Прислуга знает свое место, чего нельзя сказать о тебе, радость моя. А что касается слабости, так мы еще посмотрим, кто выдержит этот экзамен. - Он налил две чашки кофе.

Джемма дождалась, когда Мария и Кристина вышли из студии, и только потом набросилась на него.

- Твои пытки ты называешь экзаменом, не так ли? Ты зря тратишь и свое, и мое время, - с нажимом повторила она. - Ты заставляешь меня пройти полный цикл мучений, как белье в стиральной машине. Наливаем холодную воду, подогреваем до девяноста градусов, полчаса крутим, полощем в ледяной воде и быстро выжимаем. - Она улыбнулась. - Очень сложный процесс - и все зря, потому что тебе придется повторять его снова и снова. Я - как одежда фирмы "Маркс и Спенсер"; никогда не изнашиваюсь.

- Ты так считаешь? - Он язвительно улыбнулся, размешивая сахар в ее чашке. - Ну, это мы поглядим.

Джемма нахмурилась.

- Зачем, Фелипе? Ты думаешь, что заставляешь страдать меня, но ведь ты и себе причиняешь не меньшие страдания. Это своеобразное самоистязание. Меня отнюдь не восхищает подобное качество в мужчине.

- А меня отнюдь не восхищает в женщине холодный, расчетливый отказ, резко парировал он, протягивая ей чашку с кофе.

Джемма взяла чашку и, облокотившись на раковину, поднесла ее к губам.

- У меня создалось впечатление, что отказ получила как раз я. Полагаю, когда ты вынашивал планы своей странной мести, тебе ни разу не пришло в голову, что именно я - потерпевшая сторона.

- Я надеялся, что ты позвонишь мне в Нью-Йорк...

- Ты опоздал. На целых семь дней опоздал!

- Твоя любовь оказалась не в силах вытерпеть даже семь дней? - язвительно бросил он. - Что ж это за любовь такая?