Натали Фокс: Ты будешь страдать, дорогая

- Ты до такой степени ненавидишь меня, - печально вздохнула Джемма, - и всего лишь потому, что я тебе не позвонила? - Она нервно сглотнула и продолжила:

- Фелипе, я не позвонила тебе потому, что ты исчез из моей жизни с такой же легкостью, как и появился в ней...

- У меня была причина, но ты не дала мне надежды...

- А стоило ли давать? Ты позвонил через неделю! Почему не раньше? - Она с несчастным видом покачала головой. - Не знаю, зачем я трачу время на споры с тобой. Теперь это уже не имеет никакого значения. - Джемма встала и еще раз взглянула на него. - Я действительно любила тебя, Фелипе, и благодарна за то, что ты заставил меня приехать сюда. Ты избавил меня от призрачных надежд, что теплились во мне после твоего отъезда. Если тебе нужна помощь, чтобы выбросить меня из головы, отправляйся к психологу. И речи быть не может о том, чтобы ради этого ты спал со мной, когда и где пожелаешь.

Он тоже поднялся и замер напротив нее, помрачнев от злости.

- Очень может быть, что мне не придется пасть так низко, - прохрипел он, потому что теперь я увидел тебя в новом свете. Куда подевалась та нежная, мягкая Джемма, в которую я влюбился?

- Она долго страдала, Фелипе. Так что нам обоим известно, каково это. Она с вызовом приподняла подбородок. - Ты не можешь заставить меня страдать больше, чем уже заставил. Полагаю, с твоей опытностью тебе нетрудно было бы увлечь меня в постель - но ради чего? Секс - ни больше ни меньше. Никогда это не сможет стать для меня чем-то большим, Фелипе, слышишь, никогда!

Как легко слетела с губ ложь! Секс; никогда любовь с ним не была для нее просто сексом, и никогда не будет, если ему удастся заполучить ее к себе в постель. Она так искренне любила его, и все же сейчас ей хотелось доставить ему такую же боль, какую он доставлял ей. Ей вдруг стадо даже безразлично, что своими словами она роняет себя в его глазах.

- Ты говоришь как шлюха! - зло выдохнул он.

- Пусть будет так, - ледяным тоном согласилась она и повернулась, чтобы уйти.

Он не остановил ее, и Джемма направилась в дом тем же путем, как и пришла, - вокруг виллы, к парадному входу. Слезы боли и гнева обжигали ей веки, но она усилием воли сдерживала их. Хотя бы до своей спальни. В доме было божественно прохладно, и Джемма, откинув с пылающего лица волосы, стала быстро подниматься на второй этаж.

- Сеньорита, вам не понравиться еда, которая я приготовить?

Джемма рывком развернулась и встретилась взглядом с обеспокоенно смотревшей на нее Марией. Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, о чем та спрашивает.

- Нет-нет, Мария, дело не в этом. Просто сейчас я слишком измучена жарой и перелетом, чтобы что-то есть. Извините, что доставила вам столько хлопот.

Нужно было поесть, если не ради себя, то хотя бы ради Марии. В эти часы здесь, наверное, у всех сиеста, а Мария, вместо того чтобы отдыхать, беспокоилась о ней.

- Это не хлопоты. Вы кушать потом, с Фелипе, si?

- Нет! - Ответ вырвался у нее слишком быстро, и Мария нахмурилась. Джемма улыбнулась и постаралась произнести как можно мягче:

- Я хочу отдохнуть.., и... - И что? Ей нужно время и место, чтобы подумать, вот что. Необходимо как-то выбираться из этого кошмара.

- Si, я понимать, - расплылась в улыбке Мария. - Позже я приносить вам еду. - Она засеменила в глубь темного коридора.

Облегченно вздохнув, Джемма бегом побежала к своей комнате. Она сбросила одежду, выкупалась и, завернувшись в полотенце, рухнула на кровать. От перебранки с Фелипе у нее дико разболелась голова. Как много было сказано за эту короткую, но мучительную ссору. Такую Джемму Соумс он не знает - так он сказал. Какая разница? Когда-то она была счастливой и беззаботной, а потом стала угрюмой и желчной, и все по его вине.

В самом деле, как мало они знают друг о друге. Они были близки физически но и только. Ни за что на свете она не могла бы предположить в нем столько жестокости. Сама мысль о том, что он вызвал ее сюда, чтобы заставить страдать, повергала в изумление. Он решил, что она его отвергла, испанская кровь взыграла от подобного унижения, и теперь он полон решимости подвергнуть ее такому же унижению.

Джемма зарылась лицом в прохладный атлас покрывала. Она чувствовала себя больной и измотанной. Господи, лучше бы она послушалась маму и не приняла этот заказ!

Очнувшись наконец от глубокого сна, она обнаружила, что уже совсем темно. Свечки в витых железных подсвечниках разливали мягкий янтарный свет. Над кроватью еле слышно шелестел вентилятор. На какую-то долю секунды Джемма не могла сообразить, где находится, но потом черная тоска снова, как облаком, накрыла ее.