Вера Копейко - Прощай, пасьянс

— Она говорила нам — запирайте двери на засов, — проворчала Лиза.

— А мы снова не заперли, — кивнула Мария. — Теперь я сама буду следить и проверять всякий раз.

Сестры замолчали, в ожидании глядя на дверь.

Она не заставила себя долго ждать — открылась. На пороге стояла Анна.

— А-анна! — Сестры всплеснули руками. — Надо же! Пропащая душа! Жива и здорова! — Мария и Лиза с нарочитым изумлением посмотрели друг на друга. — А мы подумали, что тебя украли.

Анна разматывала пестрый платок, один конец которого спускался до колен, а второй был обернут вокруг шеи.

Пропащая душа, говорят они. Анна готова была рассмеяться. В точку, в точку попали невзначай сказанные слова. На самом деле ее душа пропала.

Она спустила платок на плечи, и теперь оба конца доставали до колен. У Анны был врожденный вкус к одежде — сестры залюбовались сочетанием цветов, подобранных ею, — зелень на рисунке платка совпадала с оттенком зеленого на длинной юбке. Казалось, на ней надет самый настоящий ансамбль, хотя сестры подарили ей этот платок, не думая о расцветке, а юбку она сшила сама.

— Да кто меня украдет? Кому я нужна? — скороговоркой выпалила Анна. Она быстро перевела взгляд с одной сестры на другую. — Как вы тут без меня?

— Чудесно, Анна, — ответила одна из сестер.

Анна почувствовала неловкость — вот тебе и на! Не сказала бы сразу, кто это — Мария или Лиза? Обе в синих домашних платьях с белыми воротниками из кружев. Под ее надзором сплетены оба воротника. Анна до рези в глазах всматривалась в кружева, наметанный глаз не упустит лишнего узелка на ажурной решетке крупного плетения из тонких льняных нитей. Она узнала бы, где помогала Марии, а где Лизе. Но они так хорошо все поправили. Нет никакого изъяна на рисунках — мелких снежинках, вплетенных в редкий ажурный фон.

Сестры переглянулись, заметив озадаченность на лице Анны. Но на помощь не спешили.

— Здоровы ли? — решилась задать вопрос Анна. — Мария? — Она помолчала, но ответа не услышала. — Лиза?

— Да-а! — снова хор голосов.

— Ну и хорошо. — Анна решила, что всему свое время.

— Так ты к нам надолго? — спросила одна.

— Мария, Лизавета… — Она растерянно смотрела на них. Из головы не шло наставление Анисима присмотреться к сестрам как следует.

Стоило Анне даже мысленно произнести его имя, как жаром начинало пылать все тело. Он ведь хочет, чтобы она присмотрелась. А она, подумать только, не может сказать ему то, что он просит.

Перемена в ее жизни, уже произошедшая благодаря встрече с этим мужчиной из прошлого, и все то, что могло случиться между ними весной, как он намекал, стоили того, чтобы слушаться каждого слова Анисима. И подчиняться ему.

Анна подняла на сестер чуть растерянные глаза, щеки ее покрылись румянцем. Она пожала плечами и призналась:

— Я, право, совсем с вами запуталась.

Сестры захохотали.

— Так и будешь теперь жить. Мы тебя не распутаем. А уедешь еще погулять, то вообще нас не узнаешь.

Они смотрели на Анну не отрываясь. Что-то в этой женщине стало другим. Это другое — а оно появилось в изломе бровей, немного капризном, во взгляде, который стал менее зависимым, чем привычный взгляд горничной, в полноте губ, словно набрякших от поцелуев, — настораживало, как все новое, но пока не имеющее определения. Оно же и влекло, как влечет всякая загадка любопытствующую натуру. Сестрам хотелось открыть — в чем истинная причина перемены в их давно знакомой Анне?

Анна, похоже, поняла их взгляд, она прочитала его, правда, не сразу, а словно разбирая по слогам написанное на бумаге. Теперь она сама пристально смотрела то на одну, то на другую сестру. Мария и Лиза не отводили глаз, не нарушали молчания, желая выдержать испытание и получить желанный ответ на вопрос — добились ли безупречного сходства, к которому стремились не первый месяц?

— Нет, не могу. Никаких сил нет, — пробормотала Анна, не давая себе отчета в том, что отвечает на вопрос Анисима, а не сестер.

— Вот как? — услышала она и непонимающе продолжала оглядывать сестер. — Ты о чем, Анна? Ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких сил уехать от нас навсегда?

— Уехать от вас? Навсегда? — повторила Анна. — Да нет вроде… — Анна слегка растерялась. Она для чего явилась в дом Финогеновых? Взять кое-что из вещей потеплее, потому что лето кончается, первые заморозки уже пали на землю, но удивительное дело, вдруг вспомнила она, в саду у Марии цветы стоят живые и веселые, даже розы. Будто растут под особенным, не северным солнышком. Может, правду говорят, что от рыжих исходит особенный свет? Он-то и греет Мариины цветы? Может, и так. Вон у Анисима в бороде тоже есть рыжие волоски, а с ним так тепло… Но, подумала Анна, шубейку на беличьем меху не вредно вынуть из сундука и увезти с собой. — Нет, пока не навсегда, — вылетело у нее. Потом Анна спохватилась: — Если вы, конечно, меня снова отпустите. — Но что-то говорило ей — сестры отпустят ее, причем с радостью. Вон Натальи до сих пор нет. А они ее не вызывают к себе. Не тревожат. Наталья небось нашла себе… свое солнышко.