Виктория Холт - Дитя любви

- Я знаю, Харриет, и никогда не забуду, что ты сделала для меня: ты и Грегори!

- Он очень мил и хорошо сыграл свою роль, ради меня он пошел бы на все, но сейчас мы обсуждаем Карлотту! Ты можешь не беспокоиться насчет того, говорить родителям или нет... Пока не беспокоиться, но есть кое-кто, кто просто обязан знать это!

- Ты имеешь в виду Бенджи?

- Нет, это попозже. Я подразумевала Роберта Фринтона!

- Роберта Фринтона?! - воскликнула я. - Но ему-то зачем знать?

- Потому что отец ребенка был его племянником.

- Но...

- Ты лишаешь человека семьи! Он любит Карлотту, он одинок и стар, с его семьей произошла ужасная трагедия. Только представь себе, что будет, когда откроется, что у него еще есть родственница в лице этой прелестной девочки!

- Не думаю, что это будет разумно.

- Почему?

- Мы так долго хранили секрет: ты, Ли, Грегори, Кристабель и я - кроме нас, никто больше...

Внезапно я в ужасе замолчала. Был еще один человек, знающий эту тайну. Я снова увидела эти злобные, насмешливые глаза: "...Корчила из себя девственницу, тогда как приехала туда, чтобы произвести на свет своего маленького ублюдка!"

Харриет поднялась с места и обняла меня за плечи.

- Наша тайна так и останется тайной, - сказала она. - Только он и будет знать. Представь, как он обрадуется этому! Ты непременно должна сделать это, Присцилла!

- Нет! - воскликнула я. - Чем меньше людей посвящено в наш секрет - тем лучше! Харриет пожала плечами.

- Ну, тогда я должна признаться тебе кое в чем: он знает! Я с удивлением поглядела на нее. - Ты ему сказала?! Харриет, как ты могла?! - Равно как и твоя, это была моя тайна!

- Я решила, что лучше будет сказать ему, - ответила она и быстро продолжила:

- То, что я сделала, будет лучшим выходом для всех. Он скоро будет здесь я просила его приехать, он хочет увидеться с тобой и поговорить.

Я была ошеломлена. Не было смысла упрекать Харриет: это было очень похоже на нее - сначала сделать так, как ей захочется, а после поставить в известность остальных. Мне хотелось наорать на нее, сказать, что это мое личное дело, но это было не так: она тоже участвовала во всем.

Примерно час спустя до нас донесся звук копыт со двора. Харриет и я спустились, чтобы приветствовать Роберта Фринтона. Увидев меня, он протянул руки. Нас обоих переполняли чувства, поэтому я кинулась ему в объятия, и мы крепко обняли друг Друга. Немного спустя он отодвинулся и посмотрел мне в глаза.

- Ты сделала меня таким счастливым, - сказал он, - таким счастливым! Для меня это равноценно чуду! Случилось нечто, о чем я никогда даже и не мечтал! Я ведь сразу полюбил эту девочку, я даже выразить не могу, что это означает для меня!

И когда я увидела его радость, я почувствовала, что простила Харриет.

Весь тот день мы провели вместе, и он, не переставая, говорил о Карлотте. Он привез ей в подарок золотую цепочку с алмазным кулоном. Она была очень рада ей: Карлотта любила подарки, и у нее была страсть к драгоценным камням.

Роберт Фринтон и я вместе вернулись в Эверсли. Все время он рассказывал мне о той радости, которая охватила его, когда узнал, что Карлотта - дочь Джоселина.

- Теперь, благодаря тому, что я знаю о ребенке Джоселина - и о каком ребенке! - я меньше тоскую по нему, - сказал он. - Как бы мне хотелось, чтобы все обернулось иначе! Ему вовек не найти бы лучшей пары, и Карлотта восхищает меня. Мне хочется все время смотреть на нее, я хочу слышать ее голосок. Она самый прелестный ребенок, что я когда-либо видел! Я чувствую себя так, будто обрел вторую жизнь. Как я благодарен судьбе, что привела меня в Эндерби-холл! Ведь это действительно судьба, не правда ли? А в доме была она, в "Шкафу Карлотты". О, как я счастлив! Присцилла, не бойся, это будет нашей тайной до тех пор, пока ты сама не решишь открыть ее. Я ни в коем случае не буду заставлять тебя сделать это, тебя, подарившую мне такие прекрасные моменты счастья!

Так он говорил, и я подумала, что ничего плохого не случилось. Он был очень хорошим человеком, и не было сомнений, что это откровение доставило ему огромную радость.

Но когда я вскоре после этого поехала навестить его в Эндерби-холле, то, войдя в дом, я опять ощутила какие-то странные опасения. Этот дом принадлежал теням, и, несмотря на богатую мебель и запахи благовоний, которых слуги не жалели, в воздухе его все равно витало какое-то зло.

Когда же вышел Роберт, то настроение, казалось, мигом изменилось, но, пока я стояла в том зале одна, я чувствовала нечто зловещее. Я подумала, не была ли это тень прошлой трагедии, разыгравшейся здесь, однако что-то мне упорно твердило, что приближается новое несчастье.