Виктория Холт - В разгар лета

Дигори очень любил лошадей и теперь помогал Джону Ферри ухаживать за ними И хотя его никто не преследовал, потому что это было категорически запрещено моим отцом, но в то же время никто не выказывал и никакой дружелюбности.

Дигори был диким по духу, мрачным и замкнутым, он почти не общался с другими парнями на конюшне.

Всю свою любовь он отдавал лошадям, которая не распространялась на людские существа. Возможно, ко мне и Джекко он испытывал определенное чувство, - он не забыл, что мы спасли ему жизнь в ту памятную ночь. Но, кроме нас, он, казалось, ни к кому не испытывал дружеских чувств и держался в стороне.

Кроме того, само присутствие Дигори вызывало недовольство, хотя никто не осмеливался его высказывать.

Едва ли кто-нибудь смог забыть, что он был "ведьмин шалопай".

Джекко и я помогали ему, как могли. Я испытывала гордость и удовлетворенность, потому что мы спасли Дигори жизнь. Нет ничего, что привязывает одного человека к другому так, как осознание того, что этот человек оказал тебе большую услугу. Но есть ли большая услуга, чем спасение жизни?

Дигори никогда не искал общества, он не нуждался в других людях. Мне казалось, что он живет в своем собственном мире, где он всесилен. Гордость была глубоко укоренена в его природе.

Ему нравился "Собачий дом". Он разбил окно и через него пробирался в дом. Там было его маленькое убежище - место, где он мог быть совершенно один.

Когда Джекко обнаружил, что окно разбито, он велел вставить стекло и отдал Дигори ключи от сарая. Я думаю, что они стали его величайшей драгоценностью.

Наверное, Дигори испытывал некоторую благодарность ко мне и Джекко, но был слишком глубоко ранен, чтобы полностью доверять кому-то. Он избегал нас, наверное потому, что не любил быть в долгу.

Каждый день я ждала возвращения Рольфа и боялась его одновременно. Я думала о том, что скажу ему. Я думала о той памятной ночи, о трагедии, случившейся по вине Рольфа. Временами я не могла поверить, что он был там, но я видела это своими глазами.

Однажды на ужин к нам приехал мистер Хансон.

Он сказал, что Рольф поехал прямо в университет, не заезжая домой, но он уверен, что скоро увидит его.

Мистер Хансон говорил о Рольфе с такой гордостью и воодушевлением! Что бы он сказал, если бы узнал, что его сын был зачинщиком расправы?

В определенном смысле я была рада, что мне не придется увидеть Рольфа. Я убеждала себя в том, что должно быть какое-то объяснение случившемуся.

Это было грустное лето. Мама изо всех сил старалась скрыть свое горе, и до определенной степени ей это удавалось, но я чувствовала, как она глубоко скорбит по дедушке.

Только присутствие отца помогало рассеяться грусти. Я выезжала с ним на прогулки верхом, и мы говорили о происходящем в Лондоне.

- В один прекрасный день ты будешь представлена в свет и начнешь выезжать, Аннора, - сказал он.

- Это обязательно?

- Думаю, да. Ты должна найти мужа. Здесь выбор небогатый.

- До этого еще далеко.

- Да, но время летит быстро. Твоя тетя Амарилис скоро будет заниматься судьбой Елены.

- Но Елена намного старше меня.

- Шесть лет - это много? Сейчас это кажется много, но когда ты вырастешь, разница будет не так заметна.

- Лучше я останусь дома - Посмотрим, что ты скажешь потом. Жизнь здесь должна стеснять молоденькую девушку.

- Но тебе же здесь нравится?

- Не забывай, что я уже "вышел на покой", а Кадор - хорошее место, чтобы жить спокойно. Когда молод, хочется большей свободы. Это придает жизни большую цену.

- А как ты жил?

- Немногие люди моего положения могут похвастаться пребыванием в английской тюрьме. - В глазах отца появилось мечтательное выражение, которое появлялось, когда он мысленно обращался к годам, проведенным в Австралии. - Вот что я тебе скажу, - продолжал он. - Однажды все мы поедем в Австралию. У меня там есть немного земли. Ты хочешь увидеть, где трудился твой отец в годы заключения?

- Мы все поедем? О, вот было бы здорово!

- Однажды это произойдет.

Мы ехали верхом, когда происходил наш разговор.

Мы повернули по береговому изгибу. Перед нами расстилался Кадор С такого расстояния можно было оценить все величие замка.

- Он великолепен, - сказала я.

- Я рад, что тебе нравится.

- Он выглядит таким огромным, таким неприступным, словно говорит: "Приди и покори меня, если можешь".

- Его неприступность и внушительность в рыцарские времена играли значительную роль в жизнях наших предков.

- Никому никогда не удавалось захватит его?