Дороти Иден: Агнец на заклание

- Я надеюсь, вы все же зайдете ко мне, посмотрите мою студию. Маргарет угостит вас чаем. - Голос у него был бархатный и успокаивал нервы.

- С большим удовольствием, - согласилась Элис.

- Конечно, если вы останетесь.

- Я собираюсь, - услышала она свой голос. Она решила это в одну секунду. Это интригует - побыть здесь наблюдателем, а не участником драмы. Вряд ли ее присутствие чем-то поможет Камилле, но Элис считала себя обязанной остаться.

- Я имею в виду, если вам не противна наша гнусная погода.

Любопытно, но Элис показалось, что Дандас хочет сказать что-то другое.

- Ну и к тому же, вы очень хрупки и малы, чтобы оставаться одной в этом доме, - добавил он неожиданно.

- Мала?

- Очень. Как мои дамы.

- Ваши дамы?

Этот человек - загадка.

- У меня коллекция фигурок дрезденского фарфора. "Мои дамы" - так я их называю. Вы увидите, когда придете.

Элис посмотрела, как он исчез во тьме, и все ее дурные предчувствия вернулись. С ними было легко бороться, когда рядом двое мужчин, с которыми хорошо обсуждать возможные причины отсутствия Камиллы. Но, когда она осталась одна в маленьком полутемном коттедже, ей стало неспокойно. Что-то не так. Если дождь и вздувшиеся реки помешали возвращению, почему Камилла не позвонила в отель, не передала сообщение? Ну, конечно, может, ей не добраться до телефона, вполне разумно возразила себе Элис. Нет, все должно быть в порядке.

Кот потерся о ее ногу. Бедняга, он все еще хочет есть. Она подняла его и покормила. Кот замурлыкал; уставившись на нее золотистыми полусонными глазами.

У Камиллы тоже часто бывали такие глаза. От этой мысли Элис вздрогнула, сама не зная почему. Ей вдруг показалось, что она никогда больше не увидит теплого сонного света в глазах подруги.

Когда она легла, мысль о Камилле отступила и всплыл образ Феликса. Высокий, стройный, в смешной одежде Мальволио. Феликс - печальный Гамлет с тоскующим голосом. Феликс - Цезарь в пурпуре и золоте. Феликс - невероятно убедительный Фальстаф. Феликс, орущий на них: "Плохо, плохо, плохо! Ненавижу вас! Не выношу!" Или, наоборот, ей: "Возможно, неплохо. Но не вздумай поверить в это".

Они все работали, как его рабы. Они говорили, что он зря тратит свой талант, пытаясь протащить такую маленькую актерскую труппу по миру. Они держались за него до последнего момента, когда уже не было денег и остались только билеты на обратную дорогу в Англию. В маленьком театре в Кристчеч в Новой Зеландии занавес опустился в последний раз, и каждый член труппы весело и мужественно решил пойти своим путем.

Все это случилось три месяца назад. Элис думала, что она сумела найти в жизни другой интерес. Вспомнила, как они с Феликсом сидели в маленьком кафе, и она не смогла сдержаться и заплакала. И вот снова перед глазами скатерть в красную клетку, не очень свежая, жареные стейки и бекон, которые Феликс заставил ее съесть, потому что хотел, расставаясь с Элис, сохранить в памяти сытный ужин.

Элис не могла есть. Она разрезала бекон на маленькие кусочки и оставила на тарелке, и он остывал.

- Между нами все кончено, да, Феликс? - спросила она несчастным голосом. Я имею в виду не труппу, а нас с тобой.

- Похоже что так, - ответил он.

- Но, Феликс... - Элис посмотрела ему в лицо и встретила упрямый взгляд. Из всей труппы ей одной не грозил голод. У нее не было необходимости искать другое, может, даже неприятное занятие.

Если бы Элис могла разобраться, сколько было в сцене прощания от того, что Феликс не хотел ввергать ее в бедность, и сколько - от того, что он разлюбил ее. Как она помнила, было и то, и другое. Он был слишком чувствителен - нет денег, нет перспективы, - но он любил, он обожал женщин. Да, она не первая и не последняя, с кем он был в любовной связи, с печалью подумала Элис. Все, что было между ними, - ошибка, и нечего тут обсуждать. В таком настроении с Феликсом лучше не спорить.

- Маленькая Элис, - произнес он ласково в последний раз.

- Если бы мы могли напиться, - сказала она, - нам было бы легче посмотреть в глаза происходящему.

Лицо его осветилось.

- Давай напьемся. Но только пива, потому что у меня осталось девять шиллингов и два пенса.

Но от пива Элис стало еще печальнее, и она запела погребальным голосом:

Он умер, нет его больше.

Красотка вторит:

Он умер, нет его больше.

А на голове зеленый дерн,

А на ногах камень...

На них стали оборачиваться. Феликс нежно потрепал ее по руке и проговорил:

- Пошли домой.

Это были его последние слова, сказанные ей. "Пошли домой". Эти слова могли бы стать прекрасными, подумала она мрачно.