Эйлин Гудж - Чужие страсти

Идя к главному дому по тропинке, протоптанной под сводами старых дубов, увешанных гирляндами из бородатого мха, Абигейл думала о более беззаботных временах, когда она могла играть в теннис, плавать в бассейне или кататься верхом с близнецами Меривезеров, Воном и Лайлой, пока не стала достаточно взрослой, чтобы помогать матери по хозяйству после школы и по выходным.

Она всегда принимала за чистую монету слова мистера и миссис Меривезер, которые в беседе со своими друзьями в ответ на удивленно поднятую бровь или какое-то замечание говорили: «Что вы, Розали и ее дочь нам как родные!» И действительно, разве они всегда не относились к ним именно так? Вон и Лайла были для Абигейл ближе, чем брат и сестра. Она ела вместе с ними, когда их родители были в отъезде, и часто спала на свободной кровати у Лайлы в комнате. Глядя со стороны, как Абигейл с близнецами, родившимися с ней в один год, играет на лужайке в крокет или плещется в бассейне, любой человек вполне мог решить, что они и вправду одна семья, если, конечно, не обращать внимания на их совершенную непохожесть. Абигейл была смуглой и длинноногой, как и ее мать, с большими темными глазами и пышными волосами цвета сорго, тогда как Вон и Лайла, оба белокурые и голубоглазые, напоминали пару молодых львов: Лайла — стройная и изящная, Вон — быстроногий и исполненный бесстрашной силы, из-за чего к шестнадцати годам он уже успел несколько раз попасть в больницу с разными переломами.

Когда Абигейл была маленькой, она понятия не имела ни о каких классовых различиях. Наоборот, она считала честью, что ее мать ведет хозяйство у Меривезеров. Это был самый величественный дом из всех, которые она видела в своей жизни, и к тому же — самая лучшая семья. То, что миссис Меривезер слишком много пила и от этого часто болела, а мистер Меривезер мало бывал дома, потому что подолгу работал в своей адвокатской конторе, нисколько не принижало их в глазах Абигейл. Отличие в социальном статусе стало очевидным только после того, когда всем им исполнилось тринадцать и Лайла с Воном поступили в привилегированную академию Хирна.

Но и после этого близнецы старались не бросать ее. Они обязательно приглашали Абигейл на все вечеринки и часто звали с собой, когда выезжали куда-нибудь с друзьями. Когда они оставались с ней одни, Лайла делала вид, что завидует большей свободе, которая была у Абигейл, посещавшей бесплатную среднюю школу, и высмеивала высокомерие своих заносчивых одноклассников. И горе было тому из гостей Вона, который бросал в сторону Абигейл какие-то непочтительные замечания: помимо того, что его больше никогда не приглашали в гости, он мог поплатиться разбитым носом, как это случилось с одним мальчиком, навсегда вычеркнутым из списка друзей младших Меривезеров.

Вон всегда был для Абигейл и Лайлы как старший брат, несмотря на то что все они были одногодками. Когда они лазали на водонапорную башню возле старого сахарного завода, он настаивал на том, чтобы идти замыкающим и быть готовым подхватить их, если они будут падать. Когда они ныряли в карьер, на берегу которого летом устраивали пикники, Вон был первым, чтобы убедиться, что в том месте достаточно глубоко и никто из них не свернет себе шею. На втором году учебы у Абигейл не оказалось кавалера на рождественские танцы, и Вон галантно предложил сопровождать ее, став причиной зависти к ней со стороны всех присутствующих девушек. Вплывая в зал в темно-красном бархатном платье, которое она пошила себе сама по эскизу Вона, Абигейл чувствовала, что все взгляды устремлены на нее и на этого высокого, общительного, красивого парня, находящегося рядом с ней, — взгляды, в которых они вдвоем отражались в совсем другом свете и которые заставляли приливать кровь к ее щекам. А еще Абигейл испытала острое ощущение от прикосновения его руки, лежавшей у нее на талии. Когда Вон вел ее танцевать, она уже не чувствовала под собой ног.

Лайла, со своей стороны, с такой естественностью научилась отдавать ей свои вещи, что это не выглядело состраданием. Обычно она бросала Абигейл что-то из одежды, висевшей в ее шкафу, небрежно поясняя: «Здесь нет пуговицы, а ты ведь знаешь, что мне проще умереть, чем начать что-то пришивать» или: «Какая я неловкая, зацепилась за гвоздь. Это почти незаметно, но мать убьет меня, если увидит». И хотя Абигейл понимала все эти уловки, она не имела ничего против, потому что Лайла всегда делала это добродушно, и еще… потому что в душе Абигейл мечтала иметь такие вещи. Каким еще образом у нее могли появиться свитера из мягкого, как котенок, кашемира, юбки от Маршалл Филд и блузки из натурального шелка, а не из дешевого полиэстера, которые носили все девочки в их школе?