Эйлин Гудж - Чужие страсти

Интересно, подумала Абигейл, чем вызвана такая реакция: она боится быть выставленной на всеобщее обозрение или просто защищает своего учителя? Видимо, понемногу и того и другого. Однако обсуждать это не приходилось.

— А я и не собираюсь ничего говорить, — твердо произнесла Абигейл. — Он сам все расскажет в суде.

После приема у доктора Кент проводил Абигейл до стоянки. Медленно идя рядом с ним, она чувствовала себя напуганной и выдохшейся, как будто работала сутки напролет без отдыха, заправляясь одним только кофеином. Что касается Кента, то за последний час он очень изменился и выглядел постаревшим лет на десять: плечи его поникли, а на лице появились глубокие морщины, которых она раньше не замечала.

— Если бы я мог, я придушил бы этого ублюдка голыми руками, — со злостью прорычал он, когда они шли по дорожке.

«Это первый раз, когда он, наверное, пожалел, что дал клятву Гиппократа», — подумала она.

— По меньшей мере мы получим удовлетворение, когда увидим его раздавленным, — напомнила ему Абигейл. Доктор Эрнст уберег их от необходимости звонить в полицию. После приема он пригласил их с Кентом к себе в кабинет и сказал, что он уже сообщил об этом властям, как того в подобных случаях с несовершеннолетними требовал от него закон. Из его слов следовало, что ордер на арест учителя Фебы мог быть предъявлен ему уже в тот самый момент.

— А как ты? С тобой будет все в порядке? — Кент бросил на нее озабоченный взгляд.

— Меня немного трясет, но я держусь, — ответила Абигейл.

— Хорошо. Потому что я хотел бы разобраться, что там только что произошло. — Он резко остановился, и его глаза, унылые и безжизненные всего минуту назад, яростно загорелись. — Господи, Абби, я не могу поверить, что ты скрывала все это от меня столько лет. Такие важные вещи! Ты можешь объяснить мне, почему я узнаю об этом только теперь?

Она посмотрела ему в глаза и увидела за этой яростью боль. Она вздохнула.

— Я сама хотела бы знать, что тебе ответить.

— Ты думала, что это как-то повлияет на мое отношение к тебе?

— Нет, дело не в этом. Я хотела рассказать тебе. Просто я… — Она беспомощно пожала плечами. Как объяснить ему необъяснимое?

— Боже, когда я думаю про все эти годы… — Кент покачал головой, а затем добавил уже более нежно: — Знаешь, ты ведь могла рассказать мне. И я бы не стал любить тебя меньше, поверь. Если уж на то пошло, это могло подтолкнуть меня любить тебя еще сильнее.

Абигейл отвела взгляд в сторону. Ей трудно было смотреть ему в глаза и видеть в них замешательство и боль, которую она причинила. Вместо этого Абигейл стала разглядывать лужайку и прогуливающихся по ней посетителей, наслаждавшихся солнечной погодой. Она заметила идущую рука об руку пожилую пару, на которую обратила внимание еще по дороге сюда, а затем светловолосого мальчика, играющего со своим золотистым ретривером. И пес, и мальчик с одинаковым восторгом реагировали на каждый бросок мяча; ребенок смеялся, а его четвероногий друг несся через всю лужайку, чтобы принести его обратно. «Простые удовольствия», — подумала она, на мгновение прикрыв глаза. Потом Абигейл попыталась вспомнить моменты в своей жизни, когда она не стремилась к какой-то цели, подстегиваемая амбициями. Когда она не считала, что Абигейл Армстронг, имеющая свою торговую марку и созданная для общественного потребления, предпочтительнее, чем прятавшаяся за ней, словно Волшебник из страны Оз за своей занавеской, хрупкая женщина, способная совершать ошибки.

— Теперь я это понимаю, — сказала она, вновь переводя взгляд на Кента. — Проблема была не в тебе. А во мне. Я недостаточно любила себя.

— Ох, Абби. — Он притянул ее к себе и обнял.

— Думаю, что какая-то часть меня навсегда останется той девочкой, которая будет во всем винить себя, — прошептала Абигейл в пространство между его плечом и шеей — безопасное место, куда она за все эти годы шептала свои самые сокровенные мысли бесчисленное количество раз. — А теперь, когда я знаю, что могла уберечь от таких вещей нашу дочь, если бы предупредила ее о мужчинах, подобных моему дяде… — Ее охватил такой глубокий приступ раскаяния, что она едва не задохнулась и несколько секунд не могла сказать ни слова. — Вместо этого я обманывала себя. Я считала, что, дав дочери такую жизнь, которой у меня самой никогда не было, смогу каким-то образом уберечь ее от беды. Этого я себе действительно никогда не прощу.

Кент отстранился от Абигейл, чтобы посмотреть ей в глаза.