Елена Катасонова - Переступая грань

- Пусть спит. Сон возвращает силы, - говорила она Жене. - А борщец ее подождет.

"Силы... Их уже не вернешь, - думал Женя. - Хоть бы скорей, что ли!" Второй раз за недавнее время посещала его эта мысль. Она была несправедлива, жестока, но, видно, прочно поселилась в сознании - сама поселилась, сама! Он же не виноват! Он по-прежнему исправно покупал спленин, а Людочка этот спленин колола, покупал самые дорогие, чудодейственные, если верить рекламе, витамины и все-все-все (благо, недостатка в деньгах теперь не было), но каждая клеточка его мозга жила ожиданием конца - неизбежного, он один в семье знал это, и скорее всего мучительного.

- Не обязательно, - сказала Таня. Только с ней говорил он о Лере. Смотря куда пойдут метастазы. И потом есть серьезные препараты. Вот, возьми, выпросила у Сережки. Если боли, сразу колите. И требуй, настойчиво требуй помощи: не допускай страданий.

Вот о чем они теперь говорили. Все реже - о любви, все чаще - о Лере.

"Так кончается любовь, - думала в тот же вечер Таня, глядя, как бьются о стекло последние этой суровой весной снежинки, слушая, как гудит, завывает ветер. - Но ведь мы так любили друг друга... А теперь?.. Что-то уходит от нас обоих, и удержать невозможно..." Таня нервно заходила по комнате. Если б можно было ему позвонить! Внезапно гнев охватил ее. "Почему у меня ни на что нет права? Шесть лет связи дают же какие-то, минимальные пусть, права?" И она решительно набрала номер.

3

"Значит, Таня - как все: тоже может предать". Как у нее рука поднялась - набрать номер, названный когда-то, давным-давно, когда остался Женя на целую неделю в доме один. С тех пор - никогда, ни разу... И ведь знает, знает! Позвонить сюда, где горе, где тоненькой, бледной свечкой догорает Лера, чтобы поговорить - о Господи! - о любви, а значит, о жизни. "Эх, Таня, что ты наделала!"

К телефону бросился, как всегда, Денис: это ж ему вечно звонили.

- Сидите, это, наверное, Люда.

Вышел, опустив голову - бледный, суровый, и морщинка на переносице.

- Тебя, - сухо бросил отцу.

По его тону Женя догадался сразу. Хотя этого быть не могло!

- Должно быть, из института, - зачем-то сказал он, а сердце тревожно трепыхалось и замирало.

- По-моему, нет, - жестко отрезал сын.

Надя не проронила ни слова. Лишь черные глаза бешеным жгли огнем.

- Женча, это я. - Голос Тани звучал так близко, что Женя перепугался: уж не приехала ли она? Стоит сейчас там, у стоянки, в старой, расхристанной телефонной будке, и что тогда делать? - Прости, что звоню, - виновато и торопливо говорила Таня. - Так захотелось услышать твой голос...

Она спешила высказать все, что копилось внутри, жгло и мучило, говорила, что безумно устала, изверилась, извелась, в чем-то его упрекала, за что-то просила прощения, но Женя чувствовал лишь одно - ненависть. Так подставить его, не пощадить! Знает ведь, что, кроме умирающей Леры, есть еще взрослый сын. И, Господи, как ничтожны, суетны ее страдания, как все это мелко, не имеет значения по сравнению с тем, что происходит в спальне, где лежит в полузабытьи Лера, исхудавшая, пожелтевшая, слабая, а впереди у нее боль и смерть.

- Ты говорил, Денис постоянно у Люды, только поэтому я решилась.

"Мы всегда чувствуем синхронно", - когда-то, в счастливую минуту, сказал он Тане. Значит, те времена позади.

- Але? Але? Почему ты молчишь?

- Могла бы и подождать немного, - ненавидяще сказал Женя. - Недолго осталось.

- Что? - ужаснулась Таня.

Но он уже повесил трубку.

Денис с Надей встретили его возвращение молча; Денис - все с той же непримиримой суровостью, Надя - сгорая от любопытства.

- Из института? - лукаво спросила она.

- Ага, лаборантка, - презирая себя, хмуро кивнул Женя.

- Надо же, какая ответственная работа! - не унималась Надя. - Даже дома тревожат... А в выходные?

Женя молчал.

- Хватит, тетя Надя, - встал Денис, загородив от Нади отца.

- Просто Надя, - мягко напомнила она ему.

- Тетя Надя, - сердито повторил Денис. - Уже поздно, я думаю. Пора домой.

- Выгоняешь? - подняла бровь Надя.

- Напоминаю, - уклонился Денис от очевидной дерзости.

- Правда, Надюш, - жалко поддержал сына Женя. - Скоро проснется Лера, у нас тут вечерние процедуры...

Допустить, чтобы Надя видела, как, опираясь о его руку, почти вися на ней, Лера добирается до уборной, он не мог. Надя, кажется, поняла.

- Что ж, господа, - шутливо сказала она и встала. - Прощайте!

Женя вышел проводить в коридор.

- Ты бы поговорил с сыном, - бросила небрежно Надя. - А то ведь я могу и обидеться.