Елена Катасонова - Возвращение в Коктебель

Вот он идет к ней от моря - стройный, высокий, стряхивая с плеч воду. Натка ждала молча, не шевелясь, стараясь утаить волнение души и тела непослушного, непокорного тела, рванувшегося ему навстречу.

Дима подошел совсем близко и, старательно отводя от белого платья мокрые руки, наклонился и коснулся прохладными губами ее пересохших от волнения губ. Он словно спрашивал, проверял, что ему можно. Натка на поцелуй не ответила, но не отодвинулась, не отшатнулась, и он понял, что можно все.

Он мигом сгреб с лежака одежду, отошел в сторону, стянул трусы, выжал, хотел натянуть на себя, но передумал и спрятал их в пляжную сумку. Потом надел брюки, вернулся к Натке, взял ее за руки, обнял, поцеловал уже по-настоящему - "пошли!" - и решительно повел к своему домику.

Они шли довольно долго - в тишину и темноту. Освещение и дорожки кончились, сильнее запахло травами, в одном месте пришлось даже нагнуться: низко склонившиеся ветви огромного дерева преградили путь. Дима молчал, и молчала Натка. Она шла, держась за его руку, и чуть не плакала от волнения. Ей все хотелось сказать "люблю", но ведь не принято: они же едва знакомы, да и не было у них ничего. Как - ничего? А море, солнце, его рука? И такое невозможное ощущение счастья...

- Пришли!

Дима остановился, вынул из кармана ключ, нащупал в темноте скважину, отпер дверь. Вспыхнул яркий свет.

- Прошу!

Натка вошла в просторную комнату. Дима отворил еще одну дверь - в тамбур, напротив.

- А здесь туалет и душ.

Когда она вышла из душа, то увидела в лунном свете, что Дима лежит под одеялом и ждет.

- Иди сюда, - хрипловато сказал он.

Она быстро разделась, нырнула к нему, положила ладонь Диме на грудь и услышала, как стучит его сердце. Руки у Димы были холодными, ледяными, и этими ледяными руками он обнял Натку, прижал к себе, покачал, как ребенка, потом опрокинул навзничь, и через минуту все было кончено - она и опомниться не успела. "Ну и пусть, - подумала Натка. - Все равно люблю".

- Тебе хорошо было? - ласково спросил Дима.

Натка про себя прямо ахнула - все-таки мужская самонадеянность границ не знает! - но кивнула: ага, хорошо, очень.

- Нам всегда будет хорошо вместе, - пообещал Дима.

Она снова кивнула, соглашаясь со всем заранее, а он легонько коснулся ее груди, пробежал пальцами сверху вниз и стал осторожно и требовательно ласкать и гладить. Острое желание пронзило Натку. Но на этот раз Дима не торопился. Он тронул сосок языком - потом еще и еще, - рука его опускалась все ниже... И когда он снова пришел к ней - уверенный, сильный, справедливо гордый собой, - обладание было столь полным, что Натка застонала от наслаждения и огромного, не сравнимого ни с чем облегчения.

- Я тебя люблю, люблю, - не выдержала она. - Это, наверное, глупо так сразу...

- Ну почему глупо? - резонно возразил Дима. - Вовсе не глупо... Иди ко мне. Хочешь сверху?

Похоже, любовь для него - только близость...

- Я так не умею, - призналась Натка смущенно.

- Сумеешь! - радостно засмеялся Дима. - Я тебе помогу. Ах ты дурочка! Я же сказал, нам будет хорошо вместе...

Темнели впадины его глаз, угадывались светлые волосы на подушке.

- Пора, - сказала наконец Натка.

- Встаем! - легко согласился Дима, протянул руку за изголовье и бросил ей махровый халат.

Слегка разочарованная этой легкостью, она влезла в халат, сунула ноги в китайские шлепанцы и отправилась в душ. Жгучие струйки покалывали насладившееся любовью тело. Натка подставила этим струйкам лицо, потом повернулась спиной. Как сон... Все - как сон... А ведь три дня назад она и не подозревала, что он есть на свете.

Они вышли из домика и окунулись в чернильную мглу.

- А луна-то куда пропала? - удивилась Натка.

- Ушла спать, - отозвался Дима. - Осторожнее, не споткнись.

Он помог Натке спуститься с крыльца, и, держась за руки, они пошли к набережной. Тихо было вокруг. Молчали угомонившись сверчки. Море - там, внизу - лежало огромным, ленивым зверем. Но выкатилась из-за тучки луна, и оно снова засеребрилось и ожило. Справа четко обозначился могучий каменный профиль.

- Как это получилось? - спросила Натка, и Дима сразу понял, о чем она говорит.

- Никто не знает... Какая-то мистика... Может, потому, что Волошин любил эту землю, многое на ней сделал... Наверно, поэтому. В благодарность... Покатаемся завтра на пароходике?

Натка кивнула, горюя о том, что они уже возле ее корпуса.

- Иди.

- Подожду, пока тебя впустят.

- Нет, иди. - Не хотелось, чтоб он видел ее унижение.

- Ну, до завтра.