Валентина Донна - Покоренная поцелуем

- С Хью могут возникнуть трудности, - согласилась она. - Но вам нет никакой необходимости манкировать своими обязанностями. Я выполню данное слово и сама представлю сакса Хью.

- Вы так настаиваете намоем уходе, Мария? На вашем месте я бы поступил иначе. - Гилберт весело ей улыбнулся.

Он оставил ее одну возле камина, одну, как и в тот славный момент, когда рыцари Хью стали на его сторону. Он надеялся, что это мгновение отпечатается надолго у нее в мозгу, что она будет думать об этом снова и снова, покуда не осознает, что и ей было бы не худо присоединиться к нему.

Если бы Ротгара бросили к ногам Марии раньше, в те дни, когда Хью впервые заявил о своих притязаниях на поместье Лэндуолд, она бы тут же приказала бы его казнить. Так поступали на территории в Англии все норманны, опасаясь, как бы изгнанные ими землевладельцы не начали будоражить народ и способствовать в той или иной мере мятежу против новых правителей.

По правде сказать, если бы был наместо Уолтер, пользующийся всеобщим доверием, если бы кто-нибудь другой, а не Гилберт отдал приказ убить пленника, она бы смолчала. Если бы этот сакс получил бы другое ранение, а не удар по голове, ее сердце наверняка бы ожесточилось, но вмешался Гилберт, и ей пришлось вызвать его праведный гнев и холодящий душу переход на сторону Гилберта рыцарей Хью, отказавшихся тем самым впредь хранить ему лояльность.

Она ждала такого перехода и молилась, чтобы это событие произошло как можно позже, когда обстоятельства в жизни Хью улучшатся. Может, ее согласие с публичным требованием докучать Хью из-за присутствия здесь сакса, смогло умиротворить его рыцарей, что давало ему самому больше времени для маневра. Никто из них не должен знать, что Гилберт отказался от своего требования, что ее собственное упрямое желание унизить его не оставляло ей иного выбора, как самой представить сакса Хью.

Какой она была одинокой!

Как трудно сейчас вспоминать, с каким облегчением они вздохнули, когда, приехав сюда, в Лэндуолд, чтобы заявить на него свои притязания, не обнаружили в поместье владельца. Местные крестьяне сердито ворчали, признав, что их господин куда-то исчез приблизительно в то время, когда Гарольд призвал своих землевладельцев присоединиться к нему при Гастингсе. Хотя никто открыто об этом не говорил, было ясно, что их владелец взял в руки оружие, чтобы бороться с Вильгельмом, а это означало, что как его земли, так и сама жизнь подлежали конфискации. С течением времени мучившие ее по ночам кошмары, в которых фигурировал этот лишенный имущества безликий сеньор, прекратились и ее больше не беспокоило, что в один прекрасный день он может вернуться. И рот теперь он живет, только благодаря ее милости, этот обломок человека, вовсе не такой страшный враг, каким она его себе представляла.

И все же в этом человеке, несмотря на его отвратительный внешний вид, было что-то такое, что требовало к нему достойного отношения.

- Леди Мария!

Напыщенный, властный зов заставил ее вздрогнуть всем телом.

- Филипп! - отозвалась она, крепко сжав зубы, стараясь, однако, оставаться грациозной. Этот повелительный, вечно во все вмешивающийся Филипп Мартел постоянно сует свой докучливый нос в двери поместья Лэндуолд! У этого человека было какое-то пристрастие появляться в самый неподходящий момент, в такой, как сейчас, например, когда все ее мысли были в полном разброде, ее терпение подходило к концу из-за жалкого поведения Гилберта. Ей вовсе не хотелось слушать его лицемерных замечаний, она не желала, чтобы его суждения порождали в душе сомнения в отношении ее мудрого решения не лишать жизни Ротгара.

- Этого не может быть! - Перед ней стоял Филипп, его нос дрожал, как у хорька, вынюхивающего мышь. На самом деле он и сам был похож на этого юркого вонючего зверька: у него было узкое длинное тело, беспокойные глазки, неописуемая шевелюра темных, тронутых сединой волос. Даже статус рыцаря, которого он так ждал, но так и не смог получить, вряд ли улучшил бы его внешний вид.

- Вам, должно быть известно, что я считаю своим долгом донести обо всем Вильгельму, если вы намерены даровать жизнь заклятому нашему врагу, - сказал он. - Но это не одно дурное известие, которое я обязан довести до его сведения. Почему стены нового замка не возводятся с той быстротой, на которую мы рассчитывали?

- К Пасхе все войдет в свою колею, - торопливо и необдуманно пообещала Мария только ради того, чтобы унять его без толку мелющий, раздражающий ее язык. Она понятия не имела, как ему удалось втереться в доверие Вильгельма. Может, его статус незаконнорожденого смог внушить к нему любовь также незаконного короля. Черт с ним. После Пасхи Филипп будет совершать частые поездки в Нормандию, куда удалился Вильгельм, где ему предстояло решать какие-то чиновничьи дела, поэтому сейчас ей нужно было его как-то успокоить и умиротворить.