Джулия Куин - Подари мне луну

- Я целую вечность ждал этого мгновения, - прошептал он, прижимая ее к себе.

Виктория посмотрела в его глаза, и пламя, бушевавшее там, в ту же секунду охватило и ее.

- Не надо. - Она не знала, кого просит - его или себя. - Не надо, пожалуйста.

Роберт глядел на нее с непонятным отчаянием.

- Я ничего не могу с собой поделать, - хрипло сказал он. - Да поможет мне Бог, я больше не могу.

Он потянулся к ней губами, медленно, словно борясь сам с собой. Остановился в нерешительности, качнулся назад и в следующую секунду отпустил плечи Виктории, обхватил руками ее лицо и впился в нее неистовым поцелуем.

Роберт запустил пальцы в ее густые волосы, не обращая внимания на шпильки, дождем посыпавшиеся на пол. Все те же волшебные волосы шелковистые и тяжелые пряди, их аромат сводил его с ума. Он снова и снова шептал ее имя, забыв на мгновение, что он должен ненавидеть ее, что она отвергла его любовь много лет назад, что из-за нее его сердце разбито навсегда. Он знал лишь одно - это Тори, его Тори, и она принадлежит ему.

Он покрывал ее лицо жадными, ненасытными поцелуями, словно хотел наверстать то, чего был лишен все эти годы. Крепко сжимая ее в объятиях, он чувствовал каждый изгиб ее тела, вспоминая те дни у пруда...

- Тори, - бормотал он, целуя ее подбородок, шею, впадинку у горла, - Я никого, кроме тебя... Ни одну женщину...

Виктория откинула голову, забыв обо всем на свете, едва только его губы коснулись ее губ. До этого ей казалось, что его объятия, его поцелуи давным-давно стерлись из ее памяти.

Но она ошиблась. Каждое его прикосновение было до боли знакомым и щемяще волнующим. И когда он опустил ее на постель, ей и в голову не пришло сопротивляться.

Он придавил ее своей тяжестью, высвободил одну руку и сжал ее ногу выше колена, лаская и поглаживая.

- Я овладею тобой, Тори, - горячо прошептал Роберт. - Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты будешь не в силах пошевелиться. Ты не сможешь думать ни о чем, кроме моих поцелуев. - Его рука продвинулась еще выше по ее ноге - туда, где кончался чулок. - Я сделаю то, что должен был сделать давным-давно.

У Виктории вырвался стон блаженства. Она и не знала, как стосковалась по его поцелуям за эти долгие семь лет. Она словно летела куда-то, охваченная пламенем, которое он разжег своими поцелуями. Роберт внезапно убрал руку, и она вдруг поняла, что он возится с застежкой панталон и...

- О Господи, нет! - воскликнула она и уперлась руками ему в плечи, отталкивая его. Ее воображение мигом нарисовало ей эту картину - она лежит, раскинув ноги, а Роберт расположился на ней сверху. - Нет, Роберт, повторила она, извиваясь под ним и тщетно стараясь высвободиться. - Только не это.

- Не поступай так со мной, - взмолился он. Внезапно тон его стал угрожающим. - Не смей дразнить меня, иначе я...

- Так вот чего ты всегда хотел от меня, не так ли? - воскликнула она, соскочив с постели. -Только это тебе и нужно было?

- Ну, не только это, но и это тоже, - пробормотал он, и в голосе его звучали отчаяние и боль.

- Господи, какая же я дура! - Виктория сжала ладонями горящие щеки. Неужели тот жестокий урок, который я от тебя получила семь лет назад, ничему меня не научил?

- Ты тоже раскрыла мне глаза на многое, - с горечью заметил он.

- Пожалуйста, уходи, прошу тебя.

Он резко остановился на полпути к двери.

- "Пожалуйста"? Какая изысканная вежливость.

- Роберт, я прошу тебя так вежливо, как только могу.

- Но почему ты прогоняешь меня? - Он снова шагнул к ней. - Зачем упрямиться, Тори? Ты же хочешь меня, и сама это прекрасно знаешь.

- Это к делу не относится! - Только сейчас Виктория к ужасу своему осознала, что он прав. Несколько секунд она смотрела на него, раскрыв рот, но потом все же умудрилась взять себя в руки и промолвила достаточно спокойным тоном:

- Ради Бога, Роберт, ты хоть понимаешь, что делаешь? Мне вот-вот откажут от места. А я не могу этого допустить. Если тебя застанут в моей комнате, меня в ту же секунду вышвырнут отсюда вон.

- Правда? - Казалось, его всерьез заинтересовала эта перспектива.

Она постаралась взять себя в руки и медленно, с расстановкой произнесла, чеканя каждое слово:

- Я прекрасно понимаю, что ты не питаешь ко мне ни капельки сострадания. Но во имя всего святого, оставь меня в покое!

Ей было противно, что она унизилась до мольбы, но у нее не было выбора. Рано или поздно Роберт уедет отсюда и вернется к своей прежней жизни. А здесь ее жизнь.

Он склонился к ней, голубые глаза его смотрели жестко и пристально.