Маргарита Кармин - Царица снов

Последнее время перед отъездом Лолиана была особенно весела; она была счастлива, что ей предстоит путешествовать вместе с любимым, что снова увидит отца; она очень хотела, чтобы отец изменил свое мнение о Джоуде после их знакомства и поселился с ними, в замке.

Прежде всего Лолиане требовалось дорожное платье. Это не вызвало особых забот — ровно через неделю после того как Лолиана напомнила Джоуду об этом, в ее шкафу появилось новое великолепное черное платье из блестящего атласа: черный корсаж с шалевыми отворотами, из-под которого должна была выделяться белоснежная кофточка из шелка с пышными рукавами, обильная кружевная оборка на баске, широкий шелковый бант и обилие пышных нижних юбок. Лолиана пришла в восторг от такого подарка, но больше всего ей понравилась шляпка — черная, почти мужская, с великолепной драпировкой и черной прозрачной вуалью.

Вскоре все вещи были собраны, а назначенный день приближался.

В апреле, когда Лолиана уезжала с Королем из замка, она была беременна.

Усталые лошади не спеша плелись по крутой дороге среди холмов. В небе плыли облака: белые, бесформенные, точно разорванная вата. Ветер раскачивал высокие деревья на обочинах дороги. Все кругом было полно движения, и только обессиленные лошадки уныло плелись по дороге; кучер то и дело подгонял их.

Вскоре, однако, вдали показались очертания станционной гостиницы, а еще через некоторое время экипаж наконец достиг желанной цели.

Ожидая звонка к чаю, постояльцы — а их было не более пяти в этом небольшом заведении — скучали в своих комнатах или с тоскливым видом глядели в окна. Седой старик в старомодной низкой шляпе сидел, кряхтя и разбирая в книге буквы, на диване; высокая, пышная дама, путешествующая со своим супругом и сыном; молодой человек лет двадцати пяти — двадцати семи, высокий, статный, — по-видимому, богатый дворянин. В зале находились только почтенный старик и дама, она, зевая, разговаривала со своим назойливым сыночком. Она сидела у окна и первой заметила подъезжающий экипаж.

Из кареты вышел красивый молодой человек и помог выйти даме — своей спутнице. Это была прекрасная молодая женщина — стройная, грациозная. Судя по их виду, это были очень богатые путешественники.

Они расписались в книге для приезжающих, заплатили за ночлег, ужин и чай, и им отвели небольшую чистую комнату. Кучер должен был расположиться в комнате для слуг.

Вскоре вернулся с прогулки упомянутый нами молодой постоялец — скука станционной гостиницы угнетала его, он, казалось, был чем-то опечален. Даже хозяин гостиницы побаивался с чем-либо обращаться к нему — настолько трагичен был его вид.

Он уселся на диван и погрузился в размышления. Взгляд его упал на оставленную на столе служанкой книгу для проезжающих, и он — чтобы как-то убить время и отвлечься от грустных мыслей, одолевавших его, — принялся ее листать.

Он не торопился с чаем; в течение получаса он бессмысленно водил глазами по строчкам, не понимая, что там написано. За окнами сгущались сумерки, в комнате становилось все темней, все сильней угнетала его восстановившаяся здесь тишина.

Наконец, он словно скинул с себя покрывало оцепенения и снова взглянул в книгу. Его взгляд упал на последние строчки, и он… задрожал! Он, не отрываясь, смотрел на последнее имя и словно не мог вникнуть в смысл этих букв. Перед его глазами все поплыло, и он ясно увидел перед собой женское лицо. Буря воспоминаний, мыслей и чувств пронеслась в его голове. Он прочитал имя Лолианы.

В эту минуту раздался звонок к чаю. Он несколько секунд сидел, размышляя: затем встал и направился неуверенным шагом в соседнюю комнату — столовую.

Когда он переступил порог, все еще ничего не видя перед собой, до него донесся тихий, но веселый голос, который он почему-то выделил среди общих разговоров. Он оглядел бессмысленным взглядом зал и в самом дальнем углу заметил женщину. Она не видела его, разговаривая с мужчиной, сидевшим с нею за столом. Казалось, она была поглощена этим разговором и не обращала ни на кого внимания.

“Она! — промелькнуло в голове у молодого человека. — Это она! Нет, это сон… Этого не может быть… Эта женщина… Но кто с ней? Ее слуга? Этого не может быть — он так богато и изящно одет. А она — боже мой! — богиня! Нет, это невозможно!”

Он шагнул к своему месту, не сводя с нее глаз. Она все еще не видела его и, весело болтая, глядя восхищенными глазами на своего собеседника, снимала ложечкой жареный миндаль с пирожного.