Валентина Мельникова: Александра - наказание Господне

- Да успокойся ты, ради Бога, Кирюша. Податься твоей Александре без денег, без нормальной одежды некуда. Сообщница у нее чахнет в темнице. Подумает она подумает, да и сдаст себя на милость победителя!

- А если она вернется затем, чтобы забрать свои вещи и потихоньку улизнуть?

- В таком случае советую тебе сегодня не спать и караулить, когда она придет. Она для этой цели окно в детской использует?

- До этого я и без тебя, mon ami, додумался! Потому Серафиму и детей оттуда убрал!

- Ну, желаю тебе ни пуха ни пера! - Павел обнял товарища и ехидно усмехнулся. - Поймаешь ее, держи крепче, а то, как в сказке, придется потом искать где-нибудь за тридевять земель, в тридесятом царстве...

***

Приближалась полночь, а Саша так и не появилась. К вечеру в конюшню вернулся Алтан-Шейх, но девушка исчезла, хотя пешком она далеко уйти не могла, Кирилл подозревал, что она скрывается где-то поблизости и не без помощи слуг или няньки. Подозрение это закралось у Него в тот момент, когда он заметил маленькую сухонькую фигурку, мелькнувшую на заднем Дворе с узелком в руках.

Кроме Павла никто не знал, что в детской Устроена засада, комнату он запер на виду у прислуги, а попал в нее все тем же испытанным способом через окно. Много времени провел он на Жестком неудобном стуле, сжимая в руках карманные часы и с тоской взирая влитый лунным светом сугробы и деревья в парк.

Постепенно на смену волнению и радости ожиданию встречи с желанной женщиной все чаще стали накатывать волны отчаяния, и он корил себя за свои действия. Зачем ему вздумалось выливать эту злосчастную краску и забирать платье? Не лучше было бы, и безопаснее к тому ж, дождаться ее возвращения, вызвать в кабинет и под гнетом неопровержимых улик заставить во всем признаться. Или, наоборот, никуда не уезжать и встретить Сашу на пороге хижины.

Кирилл закрыл глаза. Сейчас он испытывал почти такое же отчаяние и предчувствие непоправимой потери, как и в ту незабываем: ночь. Тогда судьба смилостивилась над одарив любовью прекрасной женщины, а он так бездарно, так неосмотрительно упустил ее! Князь как наяву слышал яростное завывание бури потрескивание угольков в печи, постукивание ветки окно...

Он открыл глаза. В комнате было темно и тихо. Только все также едва слышно стукивала ветка. Тук-тук-тук! И снова: тук-тук Князь встрепенулся и вгляделся в темноту за окном, потом осторожно подошел и стал за шторой. За окном маячила человеческая фигура и, не долго думая, Кирилл распахнул створки, протянув девушке руку. Саша ухватилась нее, испуганно вскрикнула, но сильные пани, как тисками, сжали ее запястья и рывком втянули ее в окно.

- Добро пожаловать в мой дом, мадемуазель Чингачгук! - с откровенной издевкой произнес знакомый голос, в тот же миг она оказалась прижатой к мужской груди, а требовательные жесткие губы закрыли ей рот.

Саша забыла, что еще минуту назад готова была растерзать Кирилла, тепло его ладоней и губ растопили накопившийся в ее душе лед, забыв все обиды и огорчения последних дней, она прильнула к нему, обхватив за шею руками. Его пальцы ловко справились с тугим узлом волос, и они мягкой волной хлынули Саше на спину и плечи. А пальцы скользнули под куртку, рубашку, замерли на талии, а потом, осмелев, легли на грудь. Луна вновь выглянула из-за туч, Кирилл прошептал:

- Сейчас я зажгу свечи, мы ляжем в постель, и я буду любить тебя до тех пор, пока ты не попросишь пощады! Ты не возражаешь против такого наказания?

- Еще посмотрим, кто из нас попросит пощады! - улыбнулась Саша. Его губы вновь овладели ее устами, их языки встретились, и они в неистовой спешке принялись раздевать друг друга. Когда Кирилл уложил девушку на постель, она притянула его голову к себе и, уже не стесняясь, принялась целовать его лицо, шею, обнаженную грудь.

- Саша! - простонал он и обвел языком маленькую окружность возле соска, а потом вобрал его в рот и слегка прикусил, продолжая играть с ним кончиком языка. Женские пальцы впились в его предплечья, Саша судорожно вздохнула и выгнулась, принимая его в себя...

И вновь они испытали непередаваемый миг блаженства, который особенно сладок после долгой разлуки или долгожданного примирения. Обессиленные, они лежали, прижавшись друг к другу, на сбившихся простынях. Кирилл ласково, водил пальцами по девичьему телу, словно пытался навечно запомнить грациозные изгибы шеи и плеч, талии и бедер, сильные стройные ноги, высокую, божественную грудь, которая вскормит не одного юного Адашева.