Маргарет Мур - В твоих пылких объятиях

- Удивительное дело, - прошептал он с таким видом, будто это его и впрямь интересовало. - Рубашка-то льняная. И кружев на ней нет - даже у ворота или вот внизу, на подоле...

Ричард положил руку ей на колено, повел ладонью вверх по ноге к бедру, и у нее перехватило дыхание.

- У меня нет тяги ко всякой мишуре и украшательству, - едва слышно пролепетала Элисса.

- Утилитарная какая-то философия, - заметил Ричард, но руку с ноги убрал, и она с облегчением вздохнула.

Потом его губы оказались в каком-нибудь дюйме от ее лица. Она почувствовала его горячее дыхание у себя на щеке и вздрогнула.

- Должен сказать, что твоя рубашка мне мешает. С другой стороны, вполне может статься, что заниматься этим делом в рубашке тебе нравится больше - в таком случае, конечно, ее лучше оставить.

Прежде чем до нее дошло, что Ричард хочет увидеть ее нагой, он заключил ее в объятия, с силой прижал к себе и поцеловал - то есть сделал то, чего Уильям Лонгберн никогда в постели не делал.

Он целовал ее крепко и нежно - точно так, как, по ее мнению, мужчина должен целовать женщину, которую страстно любит. В его поцелуе не ощущалось желания утвердить свое главенство - скорее, в нем заключалась покорная просьба попытаться разделить с ним радость от взаимного прикосновения губ.

"Что же, интересно знать, он от меня хочет? - Задалась вопросом Элисса. - Равенства в постели? Свободы и раскованности в любви? Неизвестно еще, какой эта свобода окажется на поверку и во что все это выльется".

Элиссе необходимо было основательно это обдумать, а потому она прервала поцелуй и отвернулась. Если бы она этого не сделала, то сил, чтобы противостоять его ласкам, у нее бы не хватило и ей пришлось бы сдаться на милость этого человека и похоронить мечты о будущей не замутненной никакими страстями жизни в Лестере.

- В чем дело? - спросил Ричард.

Она решила, что объясниться хоть как-то необходимо, и прошептала:

- Когда мой муж любил меня, то никогда не целовал.

- Значит, он тебя любил, а ты его - нет?

Элисса беспомощно пожала плечами.

- Я хотела сказать, когда он занимался со мной любовью...

- А ты-то с ним любовью занималась?

- Как же иначе - ведь у меня от него ребенок - Вы, мадам, опять не правильно меня поняли, - негромко и нежно произнес Ричард. В его голосе проступило сочувствие и понимание. - Я хотел узнать, нравилось ли тебе заниматься с ним любовью?

- Жена должна подчиняться мужу и исполнять его желания.

- Ага! Стало быть, поскольку теперь я твой муж, то имею полное право наброситься на тебя и в самой грубой форме тобой овладеть - как примерно овладевают дешевой шлюхой в борделе - и не услышу при этом от тебя ни единого словечка жалобы?

Он сравнил ее с дешевой шлюхой!

Хотя Элисса не пыталась прежде выразить словами то, что она испытывала, когда Уильям Лонгберн овладевал ею, сравнение Ричарда, как ни странно, лучше всего определяло ее тогдашние ощущения.

- Ты упомянула также, что родила ему ребенка, - произнес Ричард, в голосе которого теперь слышалась ирония. - Считается, что для того, чтобы зачать дитя, женщине требуется иметь нерастраченные запасы любви и страсти. Значит, ты все-таки испытывала к нему какие-то чувства?

Элисса не заметила - или не захотела замечать - Иронии в его голосе, и она сказала то, что думала:

- Это мужчины так считают - во всяком случае, они любят об этом поговорить! Чтобы им было удобнее отметать обвинения в изнасиловании! Если женщина забеременела, значит, она испытывала к мужчине подлинные чувства вот как они рассуждают. Между тем многие женщины, если как следует их расспросить, скажут вам, что они в момент соития ничего такого не чувствовали. Я - одна из таких женщин и хочу заверить вас, что, занимаясь с мужем любовью, никакого удовольствия не получала и никаких чувств к нему не испытывала!

- Как все это печально, - промурлыкал Ричард, уткнувшись носом ей в плечо.

У него уже сложилось мнение о покойном Уильяме Лонгберне, и он называл его про себя эгоистичным мерзавцем и негодяем.

Хотя разговор с Элиссой получился невеселый, он, во всяком случае, дал в руки Ричарду путеводную нить. Теперь он знал, как вести себя с этой женщиной: нужно было проявлять по отношению к ней максимум терпения, не скупиться на ласки и постоянно себя сдерживать, чтобы ненароком ее не напугать и не допустить какой-нибудь бестактности, вернее, того, что она могла бы принять за грубость или бестактность с его стороны.

Но прежде всего ему необходимо под каким-нибудь благовидным предлогом удалить из спальни короля и его придворных.