Дженнифер Блейк - Черная маска

Извещения о похоронах были расклеены на столбах и деревьях повсюду в Накитоше и кое-где за городом, вдоль уходящих в обе стороны дорог. Листки с соответствующими соболезнованиями на фоне плакучей ивы окаймляли черные рамки. Время и место прощания были вписаны от руки. Панихида по Джонни должна была состояться в маленькой церкви к югу от города.

Тетушка Эм, как требовал обычай, с утра отвезла провизию в дом миссис Риден. Вернулась она довольно скоро. Лицо было бледное, с покрасневшими от слез глазами она сказала, что мать Джонни слегла и никого не хочет видеть.

Белая дощатая церковь стояла у извилистой проселочной дороги. Узенькая, с покатой крышей, она походила на тысячи таких же церквей от Нью-Гэмпшира до Техаса, хотя кровельная дранка была из кипариса, который мог появиться только из луизианских болот. Приход был методистский. Священник - высокий худой мужчина с руками, слишком длинными для его рукавов, и выступающим кадыком - занял место за простенькой кафедрой, у которой стоял покрытый цветами гроб.

Прихожане обмахивались платками, шляпами и веерами, терпеливо снося духоту. День был слишком жаркий, а в церквушке собралось слишком много народу. Воздух был плотно насыщен запахами перегретых человеческих тел, выходных нарядов, извлеченных из глубины шкафов, и пыльных церковных книг. Но самым сильным был тяжелый аромат увядающих цветов жасмина, призванный заглушить еле уловимый запах, который невозможно было спутать ни с каким другим, - запах смерти.

Священник, то и дело вытиравший лицо платком, был краток в своем надгробном слове. Закончив речь, он подал знак, гроб подняли на плечи и вынесли его на церковный двор. Могила была вырыта в ряду других могил, на каждой лежал могильный камень цвета ржавчины, изготовленный из железняка. Гроб поставили рядом с могилой.

Мать Джонни едва могла идти, ее приходилось поддерживать. За матерью к гробу подошли другие родственники и соседи покойного. Они шаркали ногами и покашливали; время от времени какая-нибудь женщина всхлипывала и прижимала к глазам платок, чтобы не зарыдать. Рядом с Летти, не стесняясь, плакала и размазывала по щекам слезы тетушка Эм. Чуть подальше стоял Мартин Иден с зажатой под мышкой шляпой, он, не мигая, смотрел прямо перед собой. За ним, ближе к краю, стояли полковник Уорд, Салли Энн и все ее семейство.

Священник подошел к гробу, поправил цветы, достал Библию и начал читать:

- Всему на этом свете есть свой срок, на все время отмерено под небесами...

Закончив читать молитву, священник произнес: "Аминь", которое как эхо повторили глухими голосами собравшиеся, и закрыл Библию. Он подошел к осиротевшей матери Джонни и произнес несколько слов утешения. Короткая и простая церемония закончилась. Вернее, почти закончилась - Рэнни достал из кармана губную гармошку. Ни на кого не глядя, не спрашивая ни у кого разрешения, он поднес ее губам, глубоко вдохнул, выдохнул - и начал играть.

Чистые печальные звуки поднялись и поплыли в теплом воздухе. Каждая нота была точна и тщательно выверена. Ясная и простая мелодия рассказывала о дружбе, веселье, боевом братстве, сражениях и одиночестве военных лагерей. Она пела о Джонни, о его рыжих волосах и веснушках, его любви к жизни, широкой и доброй улыбке, беззлобном юморе и готовности понять другого. Эта невообразимо горькая мелодия без слов была данью Джонни, реквиемом, криком боли.

Слушая, Летти вспоминала, как после того памятного разговора тревога на лице Джонни сменилась облегчением и доверием. А она подвела его, сама передала в руки убийцы. Она одной из последних видела его живым. Джонни сказал ей: "Не знаю, увижу ли я вас снова". Он не увидел.

Последние чистые звуки гармошки затихли. Мать Джонни плакала, другие женщины вытирали глаза. Мужчины подходили к Рэнни и пожимали ему руку. Постепенно все стали расходиться, тетушка Эм пошла поговорить с Салли Энн и ее семейством, а Летти все никак не могла отойти от заваленного цветами гроба.

Джонни был мертв, и она помогла убить его. И, словно этого было недостаточно, теперь она покрывала своим молчанием человека, его убившего. Ей нет прощения. Можно сказать, что она делает это ради тетушки Эм, но от правды не скроешься. Она ничего не сказала Уорду по той самой преступной слабости духа и плоти, которая позволила ей отдаться Шипу.

Глядя на Рэнни, слушая, как он играет для своего друга, Летти окончательно поняла, что она падшая женщина. Рэнни был таким простым и добрым. То, что она с ним сделала, преступно. Всем будет лучше, если она уедет.