Шерил Сойер: Любовница. Война сердец

Британские военачальники устремились на задние ряды центурионов тяжелой поступью, песок вздымался клубами под копытами лошадей, в то время как позолоченные двухколесные колесницы раскачивались и громыхали. Лошади немного успокоились, за исключением сильных серых меринов, запряженных в колесницу Боадисеи. Когда они выехали на арену, ось одной колесницы сцепилась с другой осью, и возничим пришлось приложить усилие, чтобы расцепить их. Сквозь шум София услышала, как один из них разразился потоком добрых сассекских проклятий.

Раз, затем еще раз на большей скорости сверкающие колесницы со своими наездниками огибали арену по кругу и разрезали римлян на куски. Те падали грудами, мертвые и умирающие, роняя на песок щиты, в то время как непритязательные бритты снова завладевали своими жилищами и приветствовали победителей, размахивая зелеными ветками.

Наконец, под звуки фанфар упряжки умчались и исчезли в комнате для верховой езды. Гости, издав общий вздох облегчения, разразились бурей аплодисментов.

Принц в состоянии аффекта кричал:

— Победа! А теперь пришел черед празднованию.

— Мы должны поблагодарить Всемогущего, что никто не умер во время всего этого, — сказал лорд Горли. — Хотя многие уже были на грани…

Принц не слышал его; он суетился, отдавая распоряжения. Схема была простой, но вызывающей беспокойство: пятеро из гостей должны были занять места британских воителей и ехать позади возничих на параде в честь победы, в то время как принц оставался с остальными, чтобы устроить фейерверк, когда они будут проезжать.

Трое из выбранных джентльменов согласились, но лорд Горли уклонился, когда получил приглашение, и София уже приняла свое решение. Когда сияющий принц остановился перед ней, она сказала:

— Ваше высочество, я глубоко польщена. Но я уверена, вы заметили трудности с упряжкой Боадисеи. Как эксперт по лошадям, вы не захотите, чтобы я ступила на ту колесницу.

— Совершенно верно. Совершенно верно, — сказал он успокаивающе. — Я признаю, они были эстетическим выбором. Для вас, дорогая леди Гамильтон, приготовлена другая пара. Они спокойны как мыши, а процессия не будет двигаться быстрее, чем шагом.

София решила согласиться. К тому же эта поездка избавит ее от докучливого принца, который в волнении смотрел на нее более откровенным взглядом, чего он прежде никогда себе не позволял.

Однако Софии это не понравилось. Собравшаяся группа людей вокруг нее смотрела неодобрительно, в то время как на арене возник шумный переполох, когда вывели упряжки. Музыканты заиграли более веселую мелодию, племя бриттов появилось из своего логова, в то время как римляне подобрали свое упавшее оружие и пошли маршем на другую сторону, через ворота, в которые только что уехали колесницы. Лошади нервничали.

Лорд Горли, ведя Софию под руку по утоптанному песку, успокаивал ее:

— Не бойтесь, я поговорю с вашим кучером. Предоставьте это мне.

Колесница Боадисеи была выведена впереди других. Когда они подошли, помощник держал лошадей под уздцы, и бывшая возница стояла позади с подобранными поводьями. София держала подол своего платья перед собой свободной рукой и концентрировалась на том, чтобы пройти по замусоренному полу.

— Вы, — обратился лорд Горли к дрессировщику, когда они подошли, — стойте там, где вы находитесь, все время. А вы, — он перевел взгляд на возничего, когда тот помогал Софии взобраться наверх, — несете ответственность за безопасность этой леди. Если вы будете двигаться быстрее, чем шагом, вам придется иметь дело со мной, невзирая на его королевское высочество.

Пока София не заняла места на колеснице, она не осознавала, насколько непрочной та была. Когда она обеими руками взялась за поручень, его неотшлифованная, колючая древесина, выкрашенная золотой краской, оцарапала ее ладони. София попыталась успокоить себя, рассматривая возницу, низкорослого, плотно сложенного молодого человека, который, возможно, был одним из шестидесяти конюхов принца, которые жили над конюшнями и должны были знать лошадей, как своих собственных детей.

Лошади. Она как следует посмотрела на них, но в ту же секунду снова раздались звуки трубы, и громкие крики вознеслись под своды купола.

Не было никакой возможности протестовать, потому что в этот момент зашипел, загрохотал фейерверк, грозя разбить стеклянный купол и обрушить тысячу осколков им на головы. Эта финальная сцена, апофеоз, была рассчитана на эффект неожиданности, когда все остальное закончится, но какой-то нетерпеливый слуга снаружи на крыше, должно быть, неправильно рассчитал время. Оконные стекла вдруг превратились в лупы, сконцентрированные на разрывающиеся на части созвездии фейерверка. Треск и шипение нервировали лошадей, и они поднимались на дыбы, толкали дрессировщика, когда он прилагал усилия, чтобы контролировать их, затем бросились вперед, мотая головами, каждая из них пыталась тянуть колесницу в свою сторону.