Шерил Сойер: Любовница. Война сердец

С того дня София ни разу не видела Десернея, и от него не было ни записки с благодарностью за ужин, ни каких-либо новостей из Джолифф-корта. Она должна была быть благодарна судьбе за это, тем не менее каждая мысль о нем была пыткой. В этот момент София сгорала от желания увидеть его, чтобы у нее была возможность противостоять ему с холодным видом, чтобы положить конец всякому общению. Он подумает, что она оскорблена вольностями, которые он позволил себе в оранжерее; так и будет: ни одна благоразумная женщина не позволила бы их! Затем София вспомнила его голос, его руки, поцелуи, когда они стояли, прижавшись друг к другу в теплой темноте, и опустошение охватило ее. Больше никогда не чувствовать его рядом, его рук, крепко сжимающих ее талию, его губ на ложбинке ее плеча. Дорогое сердце. Больше никогда…

Он воспримет ее неожиданный отъезд как сигнал. Она, естественно, могла рассчитывать на это. Десерней почувствовал настороженное отношение Себастьяна к нему: было ли этого и ее собственного поведения достаточно для того, чтобы прогнать его? Что касается его деятельности, она могла быть уверена, что Себастьян Кул провел бы расследование, если бы это было необходимо. София не вполне осознавала, насколько он был близок к полку принца; фактически во время этих дней в Брайтоне он остановился у командующего. Ей повезло, что у нее был кто-то, к кому можно было обратиться, друг, который уважал и охранял ее с чуткостью, о которой она не подозревала. Она недооценила Себастьяна Кула и сделала из рядового Жака Десернея могущественного идола, который никоим образом не соответствовал действительности. В то время как они шли вдоль Стейна, где слева от них открывался вид на фасад Морского Павильона, сэр Вальтер и леди Беатрис были заняты тем, что кивали своим знакомым и болтали друг с другом, оставив попытки вытащить из Софии хотя бы слово. Сама София увидела нескольких людей, которых узнала, но неожиданно она заметила Себастьяна Кула, идущего по направлению к ним. Увидев ее, он улыбнулся и коснулся своей шляпы в знак приветствия, когда подошел.

Когда они последний раз были в Брайтоне в одно и то же время, они не встретились друг с другом, и София не чувствовала себя обязанной представить его семье Монтегю, и еще меньше обеспечить ему приглашение на бал Онории. Но на этот раз у нее были причины для благожелательности, и она с удовольствием остановила сэра Вальтера и леди Беатрис и представила их. София даже почувствовала, когда Себастьян шел вдоль реки рядом с ней, что он был тот тип джентльмена, чье общество ее друзья были бы рады видеть рядом с ней гораздо охотнее, чем общество так называемого виконта из Нормандии. Они едва прошли двадцать шагов, а леди Беатрис уже начала попадать под его чары. У Себастьяна была обходительность по отношению к женщинам, которая превосходно сочеталась с его привлекательной внешностью; но он не обладал добротой и юмором Эндрю. София всегда чувствовала, что у него были скрытые порывы, которые он тщательно контролировал, но именно этим контролем она восхищалась. Было заманчиво полагаться на него в большей степени, находить в его теплом взгляде и вежливом голосе убежище от беспокойства и вины, которые затопляли ее каждый раз, когда она думала о Десернее.

Затем, несколько позже, произошла еще одна встреча. София не осознавала, что происходит, пока Себастьян не оборвал предложение на середине и не споткнулся на ходу. Она посмотрела на него и заметила, что он вдруг ужасно побледнел. Она проследила за его устремленным взглядом и увидела приближающуюся пару: высокого мужчину средних лет в военной форме и молодую женщину небольшого роста, но с превосходной фигурой и приятным лицом, окруженным пышными каштановыми кудрями. Она была в трауре.

Леди увидела Себастьяна секундой позже, ее карие глаза расширились, и одна ее рука взметнулась вверх к шляпке, как будто та должна была слететь. Затем она прошла вперед с достоинством, под руку с офицером.

Себастьян сказал быстро, но без своей обычной уверенности:

— Извините меня, леди Гамильтон. Я присоединюсь к вам через минуту. Старые знакомые…

София была удивлена, затем обрадована, что он был так щепетилен до мелочей; он знал Монтегю всего десять минут и был осторожен, чтобы не принуждать их общаться с новыми людьми. Она кивнула, и они все медленно пошли дальше. Так случилось, что она стала свидетельницей их разговора, ибо давка в толпе держала ее в пределах слышимости и видимости.