Герман Воук: Марджори в поисках пути

Он улыбнулся ей.

— Подожди говорить такие вещи.

— Ноэль! Конечно, это Ноэль! — сказала какая-то женщина.

На лице Ноэля отразилось удивление. Затем он улыбнулся.

— Привет, Мюриель. Как дела? Ты выглядишь, как всегда, чудесно.

— Сколько лет прошло?

Платье Мюриель было из тафты цвета ржавчины, ее украшало множество бриллиантов. У нее был крошечный нос, острый подбородок, худые щеки, ее черные волосы казались покрытыми лаком. Двумя пальцами она держала сигарету.

— Не рассчитывай на них, — сказал Ноэль. — Второй акт тебе не понравится. Как твои дела? Дети? Муж?

— Все прекрасно. — Она оглядела толпу. — Я скажу Марти, что ты здесь. Он будет поражен.

— Марджори Моргенштерн, — представил Ноэль, — миссис Хатс.

Они кивнули друг другу. Миссис Хатс взглянула на Марджори и снова повернулась к Ноэлю.

— У тебя есть секрет? Ты действительно Питер Пэн? Ты не изменился.

— Дориан Грей.

— Я всегда ищу твое имя в театральных колонках и не нахожу его.

— Я становлюсь монахом, Мюриель. Так случилось, что сегодня вечером я оказался в суетном мире. Я опоздал на вечернюю молитву.

— Ты монах? — Женщина посмотрела на Марджори и нервно засмеялась.

— Может быть, мы выйдем вместе и выпьем где-нибудь после спектакля?

— Ты не опоздаешь на поезд?

— Мы приехали на машине.

Она положила руку ему на плечо.

— Пожалуйста, посмотри на меня. Я так рада видеть тебя. Это изумительно. Ты совсем не изменился.

Погасив свою сигарету, она улыбнулась Марджори и двинулась в сторону зрителей. Ноэль мягко сказал Марджори:

— Ты, наверно, догадалась, кто это?

— Это не может быть та Мюриель, о которой ты мне рассказывал. Ей уже около тридцати пяти.

— Тем не менее это Мюриель. Мюриель Вейсфрейд. И ей тридцать три.

Он бросил сигарету и наступил на нее.

— Пойдем на свои места.

Когда они сели, Марджори сказала:

— Она действительно неплохо выглядит для тридцати трех. Ты говорил, что она такая красавица, но она похожа на разряженную провинциалку.

— Разряженную провинциалку…

— Что-то не так?

— Ты не чувствуешь холода? Сейчас ты произнесла свою собственную эпитафию.

— Замолчи. Я умру прежде, чем буду жить где-нибудь, кроме Манхэттена.

— Обещаешь?

— Конечно. Я не выношу провинцию.

— И ты не изменишь свое мнение и не потащишь туда мужа, после того как заведешь одного или двух детей, потому что все твои друзья делают это, а трава и свежий воздух изумительны для детей?

— Нет, я не буду делать этого.

— Ладно. Я думаю, что ты заметила роскошный камень у нее на пальце?

— Действительно нет. Я смотрела на ее лицо, пытаясь увидеть то, что ты нашел в ней.

— Поверь мне, Марджори, у нее было лицо ангела.

Зазвучала музыка, и погас свет. Он нагнулся.

— Я очень устал.

Когда спектакль закончился, Ноэль поднял голову, слушая аплодисменты.

— Успех, несомненный успех.

Он взял свое пальто.

— Давай, моя прелесть, посмотри, не сможем ли мы избежать Мюриель?

Аудитория еще аплодировала, когда они быстро двигались к двери. Тротуар был мокрый и черный, с огненными полосками, отраженными от электрических вывесок. Дождь кончился. Они дошли до угла Бродвея и остановились в нерешительности.

— Что ты скажешь об оглушительном джазе в небольшом темном погребке? — спросил Ноэль.

— Как хочешь.

— Хорошо. — Он пристально посмотрел вокруг на ярко сверкающие рекламы дискотек, а потом на небо. — Погляди на черное небо и луну в тумане.

— Здесь небо похоже на огнестрельную рану, — поднимая голову, сказала Марджори. — Я никогда не замечала этого.

— Все эти люди движутся к смерти. У них есть несколько лет, а потом они уйдут, как опавшие листья. Но когда последний из них умрет, такая же большая толпа будет спешить по этой мостовой.

— Не будь таким пессимистом. Загорелся зеленый свет. Пошли.

— Можешь ли ты представить себе луну как божий глаз, смотрящий на эту освещенную площадь в темноте? Это должно выглядеть как большая религиозная процессия. Толпы, толпы, марширующие везде, и над ними большими огненными буквами слова: «Курите Кэмел».

— Все кажется глупым с точки зрения смерти. Но что ты хочешь, чтобы все перерезали себе горло? У тебя сейчас плохое настроение. Дело в Мюриель или в чем-то еще. Послушай моего совета: не думай о смерти.

Он сжал ее пальцы.

— У тебя есть привычка сводить мировую мудрость к паре банальных фраз. Ты сводишь всю философию к уровню двадцатилетней девчонки. Как ты объяснишь этот любопытный феномен?