Николай Семченко - Что движет солнце и светила

- Забудь про свою химию! Тут - любовь, а не химические реакции. Поняла?

- Хочешь - верь , хочешь - не верь: любовь - это исключительно химический процесс, - Римма поправила свои круглые очочки и от волнения шмыгнула носом. Она так всегда делала, когда хоть в чём-то чувствовала превосходство над подругой.

- Ерунда!

- Нет, ты не спорь, - вскинулась Римма. - Что вызывает любовный полёт души? Эти самые нейропептиды и вещества, сходные с амфетаминами! Соединяясь, они вызывают в организме что-то вроде аврала. А люди думают: о, взрыв страсти! Ах, любовь! И ведь действительно: человек опьянён, но не любовью, а всего-навсего амфетаминами. Недаром они относятся к классу лёгких наркотиков...

- Ну, начала лекцию читать! - растерянно сказала Нина Андреевна. - Ты такая занудливая и перед студентами? Они тебя с твоими амфетаминами не освистали ещё?

- В отличие от тебя сидят с раскрытыми ртами, - обиделась Римма. - Уж они-то знают, что торнадо, именуемое страстью, зарождается именно на химической фабрике организма. Это всего-навсего амфетаминовая зависимость, поняла?

- Пусть твои лабораторные мыши это понимают, - отрезала Нина Андреевна. - А я - человек, и у меня в отличие от них душа имеется. А ты всё к своей химии сводишь...

- Ты будешь смеяться, но мышки очень даже умеют чувствовать: какого-то самца и на дух не переносят, нос воротят, а к другому - так и рвутся, хоть он на них и внимания не обращает, - сказала Римма. - У мышек тоже есть любовь...

- Амфетаминовая? - язвительно улыбнулась Нина Андреевна. - Но Семён то не мышь!

Римма надулась и замолчала. Она всегда считала, что наука может объяснить всё на свете, даже то, что, кажется, не поддаётся никакой логике. И всю свою жизнь вдалбливала это своим студентам.

На кафедре химии Римма Ильинична считалась блестящим специалистом, публиковала в научных журналах до двух десятков статей в год, с утра до поздней ночи самозабвенно колдовала над колбами-ретортами, что-то высчитывала на компьютере и спать ложилась не иначе, как с охапкой книг и ксерокопий.

За всю жизнь лишь несколько раз вместо научной литературы в её постели оказывался какой-нибудь приблудный автор монографии или статьи, поразившей её воображение. Но они, как правило, были женатыми, скучными и не такими интересными, как их тексты. Во всяком случае, выходили не полновесные романы, а, скорее, краткие конспекты. Римма докладывала о них Нине Андреевне более определённо: "Всё, подруга, опыт завершён. Результат отрицательный!"

Нина Андреевна в этом и не сомневалась. Если бы Римма почаще смотрела на себя в зеркало и делала соответствующие выводы - ну, за кожей бы следила, на косметичку и массажистку денег бы не жалела, - то, может, нашёлся бы какой-нибудь доброволец, чтоб надолго вытеснить умные книжки из аккуратной постели этой старой девы. А так что ей оставалось делать? Уйти в науку, как в монастырь, и потихоньку там скукоживаться и подвяливаться - как сухофрукт. Толку-то, что она выбилась в профессора, если так и не пожила всласть, курочка нетоптаная!

- Ладно, не дуйся! - сжалилась Нина Андреевна. - Ты, профессор, конечно, права. Но какая, скажи пожалуйста, может быть любовь в нашем-то возрасте!

- Может! - Римма азартно тряхнула своими кудельками и сверкнула бирюзой глаз. - Гёте в старости влюбился в молоденькую, и - представляешь? - у них было даже это, - она смутилась и слегка порозовела. - А Мольер, говорят, вообще скончался во время любви...

- Гёте, Мольер... Да это ж титаны! А у Семена только брюхо титаническое, - вздохнула Нина Андреевна. - Мне от него если что и нужно, то только гормоны...

- Нина, что ты такое говоришь? - всплеснула руками Римма. - Ужасно!

- Ничего ужасного, - спокойно сказала Нина Андреевна. - Про свои амфетамины мне все уши прожужжала, а сама не знаешь такого пустяка: без мужских гормонов женщина засыхает...

- Ты всегда относилась к своим мужикам как потребительница, - покачала головой Римма. - Только брала, брала и брала! А взамен - шиш...

- Что, завидуешь?

- Жалко мне тебя, - простодушно сказала Римма. - Мужиков у тебя было много, а что такое настоящее чувство - не знаешь...

Нина Андреевна хотела уесть подругу замечанием относительно её опыта чувств - с гулькин нос, не больше, но что-то её остановило. Может, эта монашка отчасти права. "Ведь я и в самом деле не сходила с ума, не резала вены, не кидалась, как Анна Каренина, под поезд, зачем это надо? - подумала Нина Андреевна. - И никто из моих голубков не может похвастать, что ушёл от меня сам. Отставку всегда давала я..."