Мила Бояджиева - Успех

Шестидесятипятилетний Шон Берри - владелец влиятельной телекомпании "Аргус", начинал свой день в шесть утра и редко находил время для отдыха. Он засыпал в одиннадцать после укола болеутоляющего и на рассвете видел сны, категорически избегавшие его в молодые годы, когда он, едва коснувшись подушки, проваливался в черную, освежающую пустоту до бодрого, полного сил пробуждения. Теперь все обстояло ровно наоборот. Сновидения развлекали откровенной фривольностью и отступали неохотно. За досадным пробуждением следовало сумрачное осознание реальности и чреда неприятных обязанностей: гигиенические процедуры, проделываемые при помощи медсестры Ирмы, рекомендованный диетологом завтрак, который несмотря на все декоративные ухищрения повара, старавшегося придать скучным овощам аппетитный искус, не мог обмануть желудок; прием лекарств, удручающий своей полной безнадежностью; солнечные или кварцевые ванны, массаж во всевозможных, равно бесполезных вариациях. Все это следовало преодолеть, что бы приступить к работе, хватаясь за нее, как за спасательный круг. Раненый, но грозный лев Шон Берри, по прозвищу Кит, все ещё не решался отойти от дела, несмотря на советы врачей и аргументы здравого смысла. Его капитала хватило бы на комфортабельное существование в любой части планеты, на роскошества, безумства или святейшую благотворительность. Но вместо того, что бы подкрепляться бодростью морского бриза, очищать прокуренные легкие горным воздухом где-нибудь в заповедном уединенном поместье, наслаждаться пением птиц, стрекотом цикад у распахнутого ночного окна, тешить присмиревшую гордыню известиями об открытии приюта или больницы его имени, Кит переместился в пентхауз над офисом своей Компании и прочно обосновал здесь свое частное и общественное существование. Он дышал тоскливым и вредносным Нью-Йоркским смогом, курил, как семижильный докер, предпочитал минутам покоя под зонтиком у кромки бассейна бурные схватки с соперниками и компаньонами: Шон Берри без оглядки и сожаления отдавал последние годы жизни копанию в мусорной яме, под названием "современность".

Над головой Берри трепетал белый полотняный тент, в желтых круглоголовых хризантемах, наполняющих керамические вазоны, суетились шмели, на толстом черном стекле круглого столика лежала пачка сигарет его бесшабашной и нищей юности.

Это теперь, в изображении писак, биография паренька из южной провинции выглядела как путь миссионера - прирожденного главы "империи". Нет, он не был святошей ни в бедной юности, когда молотил кулаками на боксерском ринге, ни позже, когда с фотоаппаратом в руках охотился за "жареным" фактом, не пренебрегая самой вульгарной "уткой" и далеко не альтруизм надувал паруса пиратского брига "Аргус", устремленного к завоеваниям эфирного пространства.

Шон Берри родился с редким складом ума и мышц, обеспечивающим лидерство в любом начинании. Недюжинная воля, широта помыслов, фонтанирующая энергия и при всем этом - полное пренебрежение принципами нравственности - позволили честолюбивому парню зайти довольно далеко, не обладая ни связями, ни достойным образованием. Победителей не судят - это стало ясно ещё в школьных потасовках и до смешного прямолинейно подтверждалось изо дня в день на самых высоких уровнях политики, искусства и всех прочих видах человеческой деятельности. Чуждый состраданию Берри побеждал в схватках, выбираясь на самую верхушку общественной лестницы. Так было до того проклятого дня, когда везунчику не ухмыльнулась глумливая харя(морда?) беды.

Теперь многие из "доброжелателей" Кита задавали себе приятный вопрос как живется победителю, да и можно ли назвать таковым человека, лишенного, по существу, трети своего тела? Придирчиво следили за рейтингом "Аргуса", внимательно вглядывались в крупное, властное лицо его главы и разочарованно вздыхали: дела у Берри шли хорошо. Своим сотрудниками, въедливой общественности, объективам камер, искалеченный Кит демонстрировал улыбку, которой славился ещё на ринге, когда судья поднимал руку взмокшего чемпиона, а зал скандировал его имя. И были, да он знал это, были среди его друзей и врагов такие, кто, видя эту его улыбку, желчно цедил сквозь зубы: "Никакая холера не берет мерзавца Шона!". Они завидовали его власти, упорству, непотопляемости, его умению манипулировать людьми, и даже его инвалидному креслу. А он завидовал всякой твари, имеющей возможность двигаться.

- Смотрите, какой резвый малый! - Шон скривил мясистые влажные губы, заметив на каменных плитах пола крупного глянцевого жука, направившегося к его неподвижному ботинку. Это была молодая, жизнерадостная, активная и любопытная особь, оснащенная множеством отлично действовавших деталей лапок, усиков, крылышек. Взобравшись на гору ботинка, скрывавшего парализованную ступню, жук зашустрил к идеально отутюженной брючине стального цвета и стал подниматься вверх по жесткой "стрелки". Насекомое осмелело, чувствуя полную неподвижность человека. Шон видел, как шевелились его усики, как слаженно и ловко двигались сочленения шести быстрых конечностей, шевелились, боевито приподнимаясь, лаковые надкрылья.