Элизабет Гаскелл - Руфь

На каменистой дороге показался дилижанс и стал приближаться медленно, с грохотом. Мисс Бенсон сидела на наружном месте. Увидев брата, она быстро соскочила и крепко обняла его. Она была гораздо выше его ростом и в молодости, по-видимому, отличалась замечательной красотой. Пробор разделял на лбу ее роскошные черные волосы, а выразительные глаза до сих пор еще сохраняли прежнюю прелесть. Я не знаю, была ли мисс Бенсон старше своего брата, но обращалась с ним, как мать с сыном. Вероятно, это происходило оттого, что его телесный недостаток требовал с ее стороны постоянного попечения и ухода.

— Терстан, как ты бледен! Я ни за что не поверю, что ты здоров. Что с тобой — опять спина болит?

— Нет. То есть немножко, но об этом не стоит говорить, милая моя Вера. Посидим-ка здесь, а я пошлю мальчика домой с твоим багажом.

И, желая похвастать перед сестрой знанием местного наречия, он отдал мальчику приказания на чистом валлийском языке, соблюдая все грамматические правила и формы. Но именно потому мальчик решительно ничего не понял из его слов. Он только почесал затылок и сказал:

— Dim Saesoneg [8] «Я не говорю по-английски». Букв.: «Нет саксонского» (валл.). .

Пришлось повторить приказание по-английски.

— Ну хорошо, Терстан; я сяду. Только не томи меня. Скажи, зачем ты послал за мной?

Теперь ему предстояло самое трудное. Тут требовался язык серафимов и их же сила красноречия. Однако серафимов вокруг видно не было, и только ручей мягко журчал неподалеку, располагая мисс Бенсон спокойно слушать любой рассказ, если только речь не шла о здоровье ее брата и если не из-за этого ее вызвали сюда, в эту прекрасную долину.

— Даже не знаю, как начать, Вера, — сказал мистер Бенсон. — Видишь ли, там, у меня в доме, лежит одна больная девушка, вот ради нее-то я и вызвал тебя, чтобы ты о ней позаботилась.

Ему показалось, что по лицу сестры пробежала тень неудовольствия и что голос ее чуть изменился.

— Надеюсь, тут нет ничего романического, Терстан? — спросила она. — Ты ведь знаешь, я не охотница до романов и не верю им.

— Я не знаю, что ты называешь романическим. История, о которой я намерен тебе рассказать, весьма реальна и даже заурядна, как мне кажется.

Возникла пауза. Видно было, что мистер Бенсон пока не мог осилить главных трудностей.

— Ну, говори же сразу, Терстан! Боюсь, ты что-то просто напридумывал. Но говори же, не испытывай моего терпения, его у меня и так немного.

— Ну хорошо. Видишь ли в чем дело: эту молодую девушку привез сюда в гостиницу какой-то господин, он бросил ее. Она совсем больна, и теперь за ней некому даже присмотреть.

У мисс Бенсон была привычка, больше приличествующая мужчинам: она имела обыкновение свистеть всякий раз, когда что-нибудь удивляло или раздражало ее. Этим свистом она давала выход своим чувствам. И теперь она тоже присвистнула. Брату, разумеется, гораздо больше хотелось бы, чтобы она заговорила.

— Известил ли ты ее близких? — спросила она его наконец.

— У нее их нет.

Опять молчание, и опять свист, но на этот раз не такой резкий, как прежде.

— Чем она больна?

— Она лежит неподвижно, как мертвая. Ничего не говорит, не двигается и еле дышит.

— Я думаю, ей было бы лучше сразу умереть.

— Вера!

Одного тона, которым мистер Бенсон произнес имя сестры, было достаточно. Этот тон всегда имел на нее влияние, в нем слышалось искреннее удивление и горький упрек. Мисс Вера привыкла к той власти, которую она имела над братом благодаря своему решительному характеру и — что уж там скрывать — благодаря своему физическому превосходству над ним. Но по временам мисс Вера пасовала перед чистой детской натурой брата, и тогда уже он брал верх над ней. Она была слишком честна, чтобы скрывать эти чувства или негодовать за это на брата.

Помолчав немного, мисс Вера сказала:

— Терстан, голубчик, пойдем к ней!

Мисс Вера с нежной заботливостью помогла ему подняться и, взяв под руку, повела вверх по склону горы. Однако, когда они, не сказав ни слова о больной, стали приближаться к деревне, их роли поменялись: теперь уже не он, а она опиралась на его руку, а мистер Бенсон старался идти как можно тверже.

По дороге брат и сестра говорили мало. Он спросил о некоторых своих прихожанах, так как был диссентерским пастором в провинциальном городке. Однако о Руфи не было сказано ни слова, хотя оба думали только о ней одной.

Миссис Хьюз уже приготовила чай для приехавшей гостьи. Мистер Бенсон втайне сердился, глядя, как беспечно и бесконечно долго сестра цедила чай, рассказывая ему между делом разные ничтожные новости, о которых забыла сообщить дорогой.