Элизабет Гаскелл - Руфь

Вдруг она вздрогнула. К дверям подкатил экипаж. Руфь прижала руку к бьющемуся сердцу и постаралась вслушаться, несмотря на то что голова ее трещала. Она расслышала голос мистера Беллингама: он говорил с хозяином, но что — не разобрала, расслышав только звон монет. Еще через мгновение мистер Беллингам вошел в комнату и взял Руфь за руку, чтобы отвести к карете.

— О сэр, проводите меня в Милхэм-Грэндж, — попросила она, пытаясь освободить руку. — Старый Томас даст мне у себя приют.

— Хорошо-хорошо, моя милая, мы поговорим об этом в карете. Ты послушаешься голоса разума. Если тебе хочется в Милхэм-Грэндж, так надо же садиться в карету, — сказал он торопливо.

Кроткая и послушная от природы, Руфь не привыкла противиться чьим-либо желаниям и была слишком доверчива и невинна, чтобы заподозрить дурное.

Руфь села в карету, и они направились в Лондон.

Июнь 18… года был чудный, но с июля зарядили дожди. Началось самое скучное время для путешественников и туристов, которые целыми днями подправляли написанные на природе этюды, воевали с мухами и перечитывали в двадцатый раз взятые с собой книги. В гостинице маленькой деревушки в Северном Уэльсе в это бесконечно длинное июльское утро из всех номеров то и дело приходили требования на старый, вышедший пять дней тому назад номер «Таймс». Окрестные долины были покрыты густым холодным туманом, который поднимался все выше и выше и наконец накрыл всю деревушку своим белым густым покрывалом, так что из окон решительно ничего не было видно. Туристам лучше было бы оставаться «дома с милыми детками» — так, казалось, думали те, кто провел все утро у окна, от всей души желая, чтобы хоть какое-нибудь приключение рассеяло давящую их скуку. Бедной гостиничной кухарке выпало немало хлопот с обедом, который спрашивал то один, то другой постоялец, желавший сократить таким образом утро. Даже деревенские ребята сидели по своим углам, а если какой-нибудь смельчак и решался высунуть нос туда, где соблазнительно поблескивали грязь и лужи, то скоро сердитая мать отправляла его пинком назад в комнату.

Было только четыре часа пополудни, но многим постояльцам казалось, что уже около шести или семи, — так медленно тянулось время. Тут к гостинице подъехала валлийская повозка, запряженная парой бойких лошадей. У всех окон мигом появились зрители. Кожаный верх, покрывавший повозку, откинулся, и из нее выпрыгнул джентльмен. Затем он заботливо помог вылезти закутанной с головы до ног леди и провел ее в гостиницу, хотя хозяйка объявила, что у нее нет ни одной лишней комнаты.

Джентльмен — это был мистер Беллингам, — не обращая внимания на слова хозяйки, велел вынуть поклажу и расплатился с кучером. Потом, повернувшись лицом к свету, сказал трактирщице, которая уже начала говорить на повышенных тонах.

— Дженни, неужели вы настолько изменились, что прогоните старого друга в такой вечер? Если я не ошибаюсь, до Пентрвелса отсюда по крайней мере двадцать миль самой отвратительной горной дороги?

— Простите, сэр, я вас не узнала. Мистер Беллингам, если я не ошибаюсь? Но на самом деле, сэр, до Пентрвелса отсюда даже меньше восемнадцати миль. Это мы только берем с пассажиров за восемнадцать, а на самом деле и семнадцати не будет. А у нас все полно, мне, право, очень жаль.

— Ладно, Дженни, но вы ведь не откажетесь услужить старому другу? Спровадьте кого-нибудь из ваших постояльцев хотя бы в тот дом, что стоит напротив.

— Действительно, сэр, он не занят. А не лучше ли вам самим там устроиться? Я приготовлю вам там самые лучшие комнаты и пришлю даже кое-какую мебель, если мебель, которая стоит там, окажется вам не по вкусу.

— Нет, Дженни! Я останусь здесь. Вы, конечно, не доведете меня до такой крайности. Ведь я знаю, какая там грязь, в тех комнатах. Убедите перебраться туда кого-нибудь другого, а не такого старого друга, как я. Скажите, пожалуй, что я заранее написал вам и просил приберечь мне номер. О, я знаю, вы все устроите, вы ведь добрая душа!

— Хорошо, сэр, я постараюсь. Потрудитесь пока провести вашу даму в гостиную вон того номера. Там теперь никого нет: леди лежит в постели из-за холода, а джентльмен играет в вист в третьем номере. Я посмотрю, нельзя ли как-нибудь устроить дело.

— Благодарю, благодарю. Затоплен ли там камин? Если нет, так велите сейчас же затопить. Пойдем, Руфь!

Он провел ее в гостиную со сводчатыми окнами, выглядевшую в этот день мрачно и уныло. Но я видела эту большую комнату прежде, когда в ней все кипело молодостью и надеждами, в то время, когда солнце, облив пурпурным светом склон горы и скользнув по зеленым полям, освещало своими лучами маленький садик под окнами, наполненный розами и лавандой. Видела, но не увижу больше.