Мейв Бинчи - Небесный лабиринт. Искушение

Бенни пыталась справиться с болью, которую ощущала, наблюдая за танцем Нэн и Джека.

Ник Хейз смотрел на нее и ждал ответа.

— Я всегда ненавидела эту песню, — неожиданно сказала она.

— Почему? Песня как песня.

— Из-за слов.

— «Я продал душу в казенный кабак…» — пропел Ник вместе с вокалистом. — Ради бога, что в этом такого? — удивился он.

Бенни смотрела на него. Похоже, Хейз действительно не помнил первую строчку — про то, как шахтер выдал на-гора шестнадцать тонн угля, а взамен не получил ничего.

Он не чувствовал никакой связи.

Эта связь существовала только в ее мозгу. Название песни не заставило никого из присутствующих в зале покоситься на Бенни Хоган. Она должна была помнить это. И то, что Джонни О'Брайен и Ник Хейз хотели назначить ей свидание.

Ей следовало запомнить многие события этого вечера. Как и танец с Джеком, когда он все же ее пригласил.

Он пригласил ее в одиннадцать тридцать пять. Когда в зале притушили свет и вокалист объявил, что, поскольку Фрэнки Лейн приехать не смог, он сам споет песню Фрэнки «Глаза влюбленной женщины», Джек Фоли перегнулся через стол и сказал:

— Бенни?

Они танцевали легко, словно были партнерами много лет.

Она не болтала, не несла чушь и не сыпала шуточками.

Казалось, он был рад танцевать молча.

Бенни смотрела через его плечо и видела, что люди наблюдают за ними. Джек и Бенни были одного роста, поэтому во время разговора она при всем желании не смогла бы смотреть на него снизу вверх.

Джек слегка привлек ее к себе, и это было чудесно. Но Бенни пугало, что там, где лежала его рука, длинный лифчик кончался и начиналась мощная спина.

О господи, как заставить его поднять руку выше? На свете есть вещи, которые женщина должна знать лучше, чем «Отче наш»…

К счастью, танец кончился. Они стояли рядом и ждали начала следующего. Джек слегка отодвинулся и потрогал прядь ее волос.

— Что, выбилась? — встревожилась Бенни.

— Нет, все в порядке. Я просто представил себе, что она выбилась и у меня появился предлог прикоснуться к твоему лицу.

Как странно… Он хотел прикоснуться к ее лицу, а она весь вечер мечтала погладить его по щеке…

— Боюсь… — начала она.

Бенни хотела сказать: «Боюсь, лицо у меня такое потное, что палец прилипнет».

Но вовремя остановилась.

— Чего ты боишься? — спросил он.

— Боюсь, по сравнению с этим вечером все остальные пятницы покажутся мне смертельно скучными.

— Не критикуй Нокглен. — Он всегда говорил так. Это был их пароль.

— Ты прав. Мы понятия не имеем, что хотят сделать из нашего городка Марио и Фонси.

Певец извинился за то, что на этом вечере нет несравненного Дино, а потому он исполнит собственную интерпретацию песни Дина Мартина «Незабываемые воспоминания».

Бенни и Джек прильнули друг к другу, и на этот раз его рука оказалась немного выше.

— Ты — украшение любого вечера, — промолвил он.

— Почему ты это сказал? — Лицо Бенни не выражало владевших ею чувств. Значит, для него она не более чем массовик-затейник…

— Потому что это так и есть. Я — всего-навсего невежественный игрок в регби. У меня нет дара слова.

— Ты вовсе не невежественный игрок в регби. Ты — замечательный хозяин. Этот вечер хорош тем, что ты собрал нас вместе и пригласил к себе домой. — Когда Бенни улыбнулась, Джек крепко обнял ее и больше не выпускал.

— От тебя чудесно пахнет, — шепнул он ей на ухо.

Бенни не ответила. Она не закрыла глаза: это было бы слишком интимно. Она не смотрела по сторонам, чтобы не видеть завистливых взглядов. Ее обнимал самый желанный мужчина на этом балу. Она смотрела вниз и видела его спину, обтянутую смокингом, и волнистые волосы, падавшие на шею. Джек прижимался к ней, и она слышала биение его сердца. Или так билось ее собственное? Она надеялась, что это его сердце, потому что пульс был слегка учащенный.

Закончилась третья песня, «Парень из Ларами», но Джек не собирался возвращаться за стол. Он ждал следующего танца.

Бенни благословляла преподавательницу, которая приезжала на побитой старой машине и учила танцевать ирландских девочек, одетых в туники. Благословляла всем сердцем, когда они с Джеком танцевали «Мамбо итальяно» и «Убежище Эрнандо». А потом они, запыхавшиеся и смеющиеся, вернулись за стол. Шейла даже не пыталась делать вид, что слушает Джонни О'Брайена, а Розмари выглядела как в воду опущенная. Нэн перехватила взгляд Бенни и показала ей большой палец. Ева, на плечах которой лежала рука Эйдана Линча, сидела напротив и улыбалась от уха до уха. Они были на ее стороне.